Кальян - [5]

— В смысле?

— Тот человек — Льюис Кэрролл.

— Быть этого не может. Льюис не монстр. Ведь именно он заточил всех чудовищ в Стране Чудес.

— Полагаю, он позабыл заточить себя самого. Или, как на счет того, что тогда в Там Тауэре он просто заставил тебя поверить в то, что он — не монстр? — Выражение лица Пиллара непроницаемо. Неужели он говорит правду? — Этот человек был чокнутым. С мигренями и раздвоением личности. Он был шизофреником. Левшой и глухим на правое ухо. Все случилось сразу после событий в Цирке. Он утратил связь с реальностью, в которой полагался лишь на наркотики, чтобы облегчить страдания больного разума.

— Не верю ни единому Вашему слову.

— Когда я был ребенком, я не верил, что когда-нибудь вырасту и состарюсь, — говорит он. — Я имею в виду, почему Господь так поступил со мной? Будучи малышом, я веселился никем незамеченный, делал что хочется.

Как обычно, я воздерживаюсь от комментариев.

— Значит, Льюис на самом деле принимал наркотики?

— Наркотики были легальны до середины 19 века. — Он достает кассетный плеер 80-х годов и запихивает внутрь кассету.

— Неужели? — Не могу понять как. Подобные вещи, да и тот же самый Цирк, заставляют меня смотреть на человечество с совершенно другой, новой точки зрения. Как наркотики могли быть реальными всего полтора века назад?

— По тем временам, в глазах общества, Льюис не делал ничего дурного. — Он нажимает на кнопку. Из потрепанного плеера раздаются звуки песни Jefferson Airplane — White Rabbit. Пиллар начинает пританцовывать. Его танец напоминает мне Бег по Кругу. — Множество писателей, включая Чарльза Диккенса, в то время принимали наркотики. Интересно, получились бы у них такие шедевры без всего этого.

Он подмигивает.

— Но за всеми гениями водятся грешки, так ведь? — Он показывает на свой кальян. — Кроме того, прочти книгу «Алиса в Стране Чудес». Она полна галлюцинаций и безумия. Быть может, парень был слегка навеселе, когда писал ее.

Я не в восторге от того, что он рассказывает мне о Льюисе, но сперва, мне нужно узнать больше.

— У Льюиса были проблемы, что с того? — Пиллар пожимает плечами. — Нам просто не нравиться говорить об этом, потому и продолжаем жить в своем маленьком ла-ла-лэнде. — Он раскидывает руки в стороны и машет ими, изображая полет птицы, кружась на месте. — Кажется, мои движения становятся элегантней.

— Я хочу знать все, что Вам известно о Льюисе. — Мне обидно, внезапно, я понимаю, как сильно я люблю Льюиса.

— Мир рушится, Алиса. — Он указывает на телевизор. — Ты только взгляни на эти взбешенные лица тут и там. Льюис Кэрролл сказал прессе, что через три дня миру придет конец, а потому, я полагаю, симптомы ухудшаться со скоростью ракеты. — Он вынимает огромные часы из заднего кармана и кладет мне на колени. — Часики тикают. Времени у нас не остается. Нам необходимо найти лекарство от чумы. Только послушай. Тик. Так.

Я отодвигаю от себя часы. Они даже не работают.

— Значит за производством Червонных Кальянов от Корпорации Додо стоит Льюис Кэрролл? Я думала, это все Черные Шахматы.

— Это не так, — отвечает Пиллар. — И потому, это чертовски озадачивает. — Пиллар возиться с чем-то за диваном. — Но мы в минутах…, вернее, в секундах от того, чтобы это выяснить. — Он вытаскивает два парашюта, и один бросает мне, можно подумать, будто я в них разбираюсь. — Надеюсь, ты знаешь, как пользоваться парашютом, потому что самолет вот-вот взорвется..

— Что?

— Надень его, Алиса и приготовься к полету. Это не слишком отличается от полета в кроличью нору. — Он надевает парашют и смотрит на карманные часы. — У нас осталось всего…, секунд тридцать, прежде чем самолет взорвется.

Глава 6

— Почему самолет взорвется?

Пиллар не отвечает, подтягивая лямки парашюта и надевая очки.

— Как я выгляжу?

Несмотря на то, что я планировала сохранять спокойствие, я не могу. Опускаясь на колени, я поднимаю парашют и пытаюсь надеть его. Никогда не делала этого прежде.

— Отлично. — Он уже затянул свой, выглядя во всеоружии. Песня о Белом Кролике на заднем фоне, сводит меня с ума.

Не уверена, что все делаю правильно. Я продолжаю обвязываться всем, что попадется под руку. Это вообще так и делается, или я должна находиться в позиции кверху ногами?

— Вот. — Он бросает мне зонт. Мне едва удается поймать его, поскольку я все еще вожусь со своим парашютом. — Тебе понадобиться твое чудное оружие, когда приземлишься.

— Куда мы отправляемся? — Слова срываются с губ бессвязным лепетом. Я почти закончила с парашютом. Кто в здравом уме наденет парашют, не зная, как приземлиться?

— Ты, — Пиллар обращается к шоферу, который вместе с нами летит на самолете. — Ты ведь умрешь за правое дело, так? — Голову пронзает боль об одной только мысли об этом. Неужели шофер останется на самолете, который вот-вот взорвется? — Люди внизу должны подумать, что нас некому будет забрать, понял? — объясняет Пиллар шоферу.

Правда, я ничегошеньки не понимаю, но мне, наконец-то, удается надеть на себя парашют.

— Десять секунд. — Пиллару приходится говорить громче, когда люк открывается, и порывистый ветер едва не отшвыривает меня назад. — Тут вот в чем дело, — кричит он. — Чума Льюиса Кэрролла не похожа ни на что, с чем мне приходилось сталкиваться прежде. Я проверил в нескольких научных лабораториях. Там не нашли ничего страшного в кальянах. Я догадываюсь, что это — галлюциноген. Некое вещество, которое сводит с ума, когда вдыхаешь его.