Калуга первая (Книга-спектр) - [60]

А я вот мучился Зинаидой, совсем забросил философию, космологию и космогонию. На звезды забывал смотреть. От слова "истина" у меня сводило скулы и урчало в животе. Но это что! Вскоре мелкая, отвратительная дрожь забегала насекомым под волосы на голове. Я чесался все яростнее и решил, что это действительно вши, искал и вычесывал, ужасаясь да какого запущенного вида дожился. Испробовал все средства и, пренебрегая опасностью облысения, развел все химикаты, какие имелись у соседки по комнате: шампунь, дуст, дихлофос, уксусную эссенцию, стиральный порошок и жидкость для очистки кухонных плит, сунул голову в этот раствор и держал, приговаривая: "как вам среда, а? Дохните, дохните!" И на какое-то время наступило облегчение. Но через день или два, когда я скромно сидел у Зинаиды и в мой дом стали стекаться на читку почитатели истины, зуд в волосах ввергнул меня в безумие. И если бы Зинаида не сказала тех слов, я, может быть, и продержался ещё день-другой, по крайней мере не получилось бы так ужасно. Но Зинаида сказала, стрельнув в меня парадоксальным взглядом:

- Ну что, Веефомит, покоя разум просит?

Вот тогда то я не выдержал. Говорят, что я кричал, чтобы шли вон, что я тоже человек, что хватит ползать и гнидовать, что если голову прокусишь, то все равно истину не познаешь, если и крови до отвала напьешься. Тяжко признавать, но, говорят, что я плакал и повторял: "Бог был плох, взял и сдох". Зинаида хохотала и, показывая на меня, провозгласила: "Вот такие разве могут оценить талантливую женщину. И это мущ-щи-на!" После чего я, совершенно потеряв контроль...

Впрочем, об этом не стоит. Я так думаю, что на мне в 1997 году закончилось безумие у мужчин из-за истины, которую постигала женщина. Сегодня такого уже никогда не случится.

Потом я долго спал, а когда проснулся, Зинаида попросила меня временно не являться на чтение романа. "Вы переутомились", - сказала она, и я кивнул.

Я оказался в тупике. Смех Зинаиды меня теперь не преследовал, я перешагнул камень. Но куда идти? Бенедиктыч не вылазил из мастерской. Лицо москвички покрыл туман. Я остался один. У меня не было веры, победная поступь разума казалось лишенной смысла. Кто бы мог подумать, что в тридцать восемь лет человек встанет посреди дороги, отвергнет свое призвание, оглянется назад, посмотрит вперед и увидит одну жалкую истину: пора уходить из этого мира. Смело смотря ей в глаза, я не мог не понимать, что для меня, такого, какой я жил, эта истина единственная. У меня, словно в мозгах случился, и после вихрей и сожжений там осталась пустота, я познал: жизнь не стоит жизни. Я был пуст. Мое кредо теперь и пугало меня и, вот странность, изумляло и приводило в восторг своей парадоксальностью: человеку дана жизнь, чтобы он понял, что она ему не нужна. Или даже так: человек ищет, чтобы ничего не найти. Или: ценности для обесценивания. Или же: страдать, чтобы познать, что твои страдания порождают новые муки. И все остальные парадоксы в этом же срезе. Суть одна - бесконечный фарс.

Я питался в своей новой комнате, варил макароны, посыпал их сыром, ел и плакал, вспоминая, как здорово их когда-то готовила москвичка. Тупо смотрел в стену, ходил на службу, где рассказывал студентам про оптимистов и пессимистов, где дарил зачёты, как скорлупу от семечек, заходил к Бенедиктычу, смотрел на счастливую Леночку, говорил с Копилиным об Америке, сидел в кресле и видел себя Копилиным, припоминал по просьбе Бенедиктыча всякую чепуху, что могу доставить удовольствие этому неутомимому чудаку, который, узнай мою парадоксальную истину, воспринял бы её как нечто умозрительно-философское, поставил бы её в ряд других, не пропитавшись истинным соком её гибельного смысла. А я пропитался и никого не хотел звать за собой, я молчал и день за днём сидел дома, энергия покидала моё тело, я худел, бледнел, синел, сделался вял и апатичен. Я кончился, и чтобы не быть обузой обществу (кому приятно созерцать мои истерики) решил больше не тянуть, покончить с жизнью. В 1997 году эта, теперь полностью устаревшая форма решения тупиковых жизненных проблем ещё имела место в трёх-четырёх умах, к сожалению.

Я выкурил в последний раз трубку, размазал по дну сидячей ванны семь тюбиков быстросохнущего прочнейшего клея, застегнулся на все пуговицы, лёг, вспомнил Леночку, Кузьму и москвичку, подождал, когда одежда приклеится, и когда всё сложилось как нельзя лучше, открыл кран и отбросил вентиль к двери. Но мои опасения о бунте инстинкта жизни оказались напрасными. Я всего один раз пошевелился и то потому лишь, что вода защекотала мне нежное местечко под подбородком. А так всё обошлось мужественно и без особых мучений. Сначала было больно, а потом - вполне терпимо.

* * *

- Пошли мнения, что в книге "Ожидание" не достаёт демонизма (опечатка, правильно: динамизма). - Счастливые финалы отменяет верховная интуиция. Словописец. - Тем, кто очень болезненно реагирует на комариные укусы, рекомендуются компрессы из тёртой сырой картошки. - Умосмешение (кровосмешение). - Ангел пролетел. - Открыто заведение, где можно побыть наедине с большим самородком золота, куском платины, посидеть в дорогих вещах и загримироваться под кого угодно. - Слово лечит и калечит.