Каллиграфия - [15]
> Эс Ь С A Cr U
\j к. і т и о р cf 1г s "г и v w х ух
130 .Каролингский минускул
NtUil Lxbeo ■rfthiitimec
131. «Ничего не имею, ничего не боюсь». Латинская поговорка
iABcvzFgmj
KLMNOPQK.
oi'Z}456j$9
133. Максимальное отдаление строк (три корпуса буквы). Встречается также минимальное отдаление в два корпуса буквы, но не меньше
134. Прямое начертание каролингского минускула VIII-XII вв. Англо-Саксония
Внизу - строка, написанная прямым каролингским минускулом
ftzrabcde^
1 ^нл^мсн 6yk6
fo^bt) kl mtiopq rszuw
xy-C'S
каролингский лшнускул
АВВГЛВЖЗИЙК ШНОПРСТУфХ
^SSzbezfc^uii /сл уинопрстуфусц чшщъыъэюя-
12^4^6/Spo;«I?N- » % 00 *&$€
ft
Итальянские курсивы возникли на грани XV-XVI вв. внутри гуманистического книжного письма. Оно находилось в постоянном движении, откликалось на потребности времени, принимая в зависимости от этого форму прямого начертания, когда использовалось как книжное письмо кодексов, наклонялось в канцелярском варианте, становилось динамичным, когда употреблялось при быстрых бытовых записях. В любом случае оно стремилось к ясности и красоте.
До появления гуманистического письма, гуманисты, сами отменные каллиграфы, старательно писали книги собственноручно готическим шрифтом, широко используемым в ту пору по всей Западной Европе. Он был трудоемким, медленным и сложным. Гуманисты (в том числе Петрарка) считали его чуждым природе итальянского письма. Шли поиски более простого, ясного, быстрого начертания.
Такое письмо, воспринятое с восторгом, было найдено в кодексе, написанном каролингским минускулом ІХ-ХІ вв.
Оно было столь совершенным, что ошибочно было принято за старое забытое античное письмо. Его так и назвали «античным» -Lettera antica formata (от итал. antico - древний, античный, старинный). В него были внесены лишь некоторые коррективы. От готического письма осталось малое расстояние между словами, точка над і. Увеличены были межстрочные расстояния из-за удлиненных выносных и свисающих элементов некоторых букв. 136. Фрагмент курсивного письма.
РАМ DVLPHI N V С11 PI SAV R £N SIS АР О I О GVS' Т VI ТІ ТУ L v)'
>11ІКЖ nannatuiti Щ( ЖШЕі? ter fill as ті
Шм&а norew.jatiia Дія rtfio
/ccmiiiawi,5nffinb[aii({a jfrcacs atcj*a( (f^trix r0ft. cpmmumj^mUutn
ту со, о veils pater у у own dc((it. I ti*
jentcsfut cfb (octtpfrs dens dons поті nc dtutttas podiccns, ftcx ca (tbcrosjjt'
п она tra ctich one со
AcltntelUocnaum с prudcntissvmc con iVulit. amcuna. tdi ■ftmre non яисісо Гг
138. Прямое начертание гуманистического минускульного книжного письма. Исторический образец XV в.
Оуманистическос книокнос письмо
jklmnopq г fs tuvwx
Ь^| aitemativa
СЪ(с (DC ...
В эпоху Возрождения, жадной до знаний, жаждущей перемен в культуре Нового времени, все лучшее, что было создано искусстве античного мира и Древней Греции внимательно изучалось, перерабатывалось, подвергалось математическому анализу. Здесь мы встретимся с великими именами Лука Пачи-оли, Леонардо да Винчи, Альбрехта Дюрера и других выдающихся художников-гума-нистов. Не последнее место в этом процессе занимало внимание к римскому письму и к культуре письма вообще в связи с проблемами книгопечатания. В конце XV в. в Италии было налажено книгопечатание, решительно вытеснявшее рукописное письмо, как отживающее явление. Книгопечатание нуждалось в специалистах высокого класса, недостатка в которых не было.
Кто понимал перспективность Гуттен-бергова изобретения, шли ему навстречу, добиваясь огромных успехов в формировании печатной книги. Другие уходили в канцелярии, третьи продолжали писать (по традиции от руки) роскошные кодексы для избранных. Многие посвятили себя организации школ каллиграфического письма. Иные готовили учебники красивого письма, выре-зая его на деревянных досках, для последующей печати. Эти учебники - книги пользовались огромным спросом во всей Европе, содействовали распространению гуманистического письма.
Альд Мануций, издатель, типограф, ученый-гуманист выпустил в Венеции ряд печатных изда-ний, сразу ставших образцами книгопечатания (142). В них использовалось прямое начертание гуманистического минускула. Но параллельно шла разработка курсивных шрифтов для печати. В рукописном варианте они уже давно использовались в канцеляриях.
Фелине Феличиано, Верона, 1460. Рукопись, КоІех Vat. lat. 6852
Дамиано да Мойле, Парма, 1483 (печатные листы)
Лука Пачиоли, Венеция, 1509 (Трактат о Божественной пропорции)
( » 7 (
ь
5
Альбрехт Аюрер, Нюрнберг, 1525 '(Наставление к измерению)
142. Пьетро Бембо. Об Этне. Венеция. Альд Мануций.
1495 г. Страница печатной книги.
fieri poflcuixputo: fed plancqiiiaitade-bemus inter nos: neq; en і in arbirror cario rein fiiiflc ulli quenquatn ;q tu fismihi. Seddehiset diximus alias fatismulta;et faepedicemus:nucautem ;quoniam iam qUotidie fere accidit poftea,c£ eSicilia ego, et tu reuerfi fumus ;ut dc Aemae incendi-is interrogaremus ab iis, quibus notum cftilla nos latis diligenter perfpexifle; ut ea tandem moleftiacareremus;placuit mi hi cum fcrmonem confcribcre'; quem cum Bernardo parentehabui paucispoft diebus, qrediilTemusjadquem reiiden-dieflentibqui nos dcinceps quippianb de Aetna poftularent. Itaqiconfecilibru; quouterq; noftrum com uniter uterctur: nacumeflemusin Noniano ; et pater le (ut folebat) anteatrium in ripam Pluuici contuIi(Tet;acccfTi adeu progreflo iam in meridianashorasdieiubi ea, quae locuti fum
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Видеть картины, смотреть на них – это хорошо. Однако понимать, исследовать, расшифровывать, анализировать, интерпретировать – вот истинное счастье и восторг. Этот оригинальный художественный рассказ, наполненный историями об искусстве, о людях, которые стоят за ним, и за деталями, которые иногда слишком сложно заметить, поражает своей высотой взглядов, необъятностью знаний и глубиной анализа. Команда «Артхива» не знает границ ни во времени, ни в пространстве. Их завораживает все, что касается творческого духа человека. Это истории искусства, которые выполнят все свои цели: научат определять формы и находить в них смысл, помещать их в контекст и замечать зачастую невидимое.
Книга «Чертополох и терн» — результат многолетнего исследовательского труда, панорама социальной и политической истории Европы с XIV по XXI вв. через призму истории живописи. Холст, фреска, картина — это образ общества. Анализируя произведение искусства, можно понять динамику европейской истории — постоянный выбор между республикой и империей, между верой и идеологией. Вторая часть книги — «Возрождение Возрождения» — посвящена истории живописи от возникновения маньеризма до XXI в. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
«Фотография – это ложь. Подумайте сами: фотографы создают двухмерные, зачастую напрочь лишенные цвета изображения и надеются, что все поверят, будто всё так и было на самом деле. Удивительнее всего то, что люди клюют на это с необычайной легкостью, словно желая быть обманутыми. Более того, они упорно верят, что сфотографировать можно только то, что на самом деле находится перед глазами. Зритель – ленивый эгоцентрист, не желающий тратить ни одной лишней секунды на то, что ему кажется неинтересным и недостаточно простым для понимания.
Книга голландского историка Шенга Схейена – самая полная на сегодняшний день биография Сергея Дягилева (1872–1929). Дягилев мечтал стать певцом, композитором, художественным критиком, но взялся сочинять куда более таинственное и глобальное произведение – образ будущего искусства. Умение уловить и вывести на свет новое, небывалое – самая суть его гения. Дягилевские «Русские сезоны» на сто лет вперед определили репутацию искусства России как самого передового, экстраординарного и захватывающего балетного явления. Провидец и тиран, ловец душ и неисправимый одиночка, визионер и провокатор, он слышал музыку раньше сочинившего ее композитора и видел танец прежде первого па.
Книга посвящена истории отечественной фотографии в ее наиболее драматичный период с 1917 по 1955 годы, когда новые фотографические школы боролись с традиционными, менялись приоритеты, государство стремилось взять фотографию под контроль, репрессируя одних фотографов и поддерживая других, в попытке превратить фотографию в орудие политической пропаганды. Однако в это же время (1925–1935) русская фотография переживала свой «золотой век» и была одной из самых интересных и авангардных в мире. Кадры Второй мировой войны, сделанные советскими фотографами, также вошли в золотой фонд мировой фотографии. Книга адресована широкому кругу специалистов и любителей фотографии, культурологам и историкам культуры.