Каллиграф - [37]
– Да, именно так.
Всю дорогу домой я пребывал в отвратительном настроении. Мерзкая штука этот разрыв отношений. Особенно в городах. Особенно в Лондоне, где повседневная жизнь подается к столу такой сырой и холодной и распределяется между столькими чужими людьми. Конечно, во всем виноваты эти голливудские сказочки для взрослых о бескомпромиссных мужчинах и женщинах, которые хотят иметь все или ничего. И хотя большинство из нас помнит, что в реальной жизни пули и автокатастрофы убивают, в глубине души мы придерживаемся романтического мифа и забываем поддерживать и укреплять в себе недоверие и осторожность. Но горькая правда состоит в том, что женщина может нравиться мужчине иногда – например, в какой-то определенный вечер, или всегда после обеда. И мужчина может нравиться женщине точно так же: снова и снова, время от времени, при некоторых обстоятельствах, выступая в какой-нибудь роли. И не надо давать обещаний вечной любви или принимать на себя невыполнимые обязательства под влиянием момента: просто надо дружить, порой позволяя себе удовлетворять возникающее желание. И не всегда это должна быть любовь, ее может вообще не быть, но если два человека привязаны друг к другу, это надо ценить, и это очень важно.
Я вел себя по отношению к Селине как последний сукин сын.
Но это нужно было сделать.
Когда я вернулся в свою квартиру, я поинтересовался погодой и порадовал себя удивительным «Концертом для четырех клавесинов» Баха.
Прогноз погоды обещал жару. Несколько необычайно солнечных дней, и вслед за ними библейский потоп. Я вошел в студию и выглянул из окна. Ее не было видно. В выходные Карла не позвонила. От Роя тоже ничего не было слышно. Я обратился к работе, лежавшей передо мной на чертежной доске. «Диета любви» не была завершена. Я перечитал первые строки и снова споткнулся на слове «благоразумие».
«Ну хорошо, – подумал я, – я стану прилежным подмастерьем: наступает период сдержанности, отдаления от мира, период самоконтроля. Прочь от окон, за которыми меня поджидают искушение и желание». Я надел тунику, в которой обычно работал, и начал переносить доску, чернила и перья из студии в спальню. Пусть сад останется в распоряжении Венеры.
Часть третья
9. Туман
В моих последних снах лил дождь. Проснувшись, я почувствовал, что воздух стал прохладнее. Несколько мгновений я лежал неподвижно и прислушивался, как барабанят падающие капли, наконец, решив увидеть все своими глазами, я встал и подошел к окну. С неба лились потоки воды, колотившие по крышам дома напротив, стекавшие по черепичным ложбинам, превращавшиеся в водостоках в настоящие реки. Я поднял раму и высунул голову наружу.
Пять дней одиночества и усердного труда закончились. Отключив телефон, я ни на мгновение не отвлекался от работы с тех пор, как расстался с Селиной. И ни разу – за все солнечные часы – не подошел к окнам, выходившим в сад.
Теперь я направился в прихожую и набрался смелости войти в студию. Без доски и стула комната казалась заброшенной. Исполненный благодарности к дождю, я раздвинул жалюзи и внимательно посмотрел в сад. Вода собиралась вокруг пустой скамейки в глубокие мутные лужи.
Не хочу вводить вас в заблуждение: помимо возвращения на привычное рабочее место я не имел никаких определенных планов. «Венера может появиться снова, – думал я, – или позвонит Карла, и я найду ее у Данило». В любом случае я чувствовал, что несколько дней изоляции пошли мне на пользу. Вернулась столь необходимая мне прохлада, и вместе с ней – ясность мысли; я был готов ждать. Все тот же старинный закон: преследуй женщину целеустремленно, но не будь нетерпелив.
Я пил чай, лежа в ванне, и читал Донна. Насколько я помню, в тот момент я как раз начал «Посещение»: «Когда твой горький яд меня убьет…». Но вместо этого, возможно из-за постоянно моросящего дождя или просто так, я решил перечитать «Туман». Я заметил, что оба произведения – как ни странно – используют в качестве отправной точки тему смерти самого повествователя. Это совпадение в дальнейшем убедило меня в том, что я уже начинал подозревать: «Песни и сонеты» следует рассматривать прежде всего как собрание пересекающихся текстов, которые служат комментариями друг к другу – точно так же, как в музыке существует основная тема и вариации. Главная тема Донна – Любовь как таковая (вводная ария, к которой мы вновь и вновь возвращаемся на протяжении пьесы), в то время как вариации колеблются от счастливого союза и равенства полов к откровенному неповиновению и вызову; от одного из стихотворений, озаглавленного «Песня» («О, не печалься, ангел мой/ Разлуку мне прости…»), к другому с тем же названием («Верных женщин не бывает»). Каждая вариация, конечно, и сама по себе прекрасна, но только весь сборник в целом доводит звучание тонов до подлинного резонанса и полноты.
На первый взгляд «Туман» показался мне довольно легкомысленным. И в некотором роде я был прав: это произведение забавное и даже игривое. Однако теперь я полагаю, что это изящно выстроенный