Калле Блюмквист и Расмус - [22]
– Сейчас половина одиннадцатого, – сообщил он Андерсу, хотя тот и не спрашивал его об этом. Слова прозвучали как-то зловеще.
В это же самое время точно те же слова произнёс инженер Петерс, обращаясь к Никке:
– Сейчас половина одиннадцатого. Пора собираться.
Пятьдесят километров… сорок километров… тридцать километров до Лилльчёпинга! Они неслись как угорелые. Ночь была мягкая и тёплая, но дорога казалась бесконечно долгой. Нервы у них были на пределе, они то и дело прислушивались: не догоняет ли их тот самый автомобиль… Каждую секунду им казалось, что их вот-вот осветят фары машины, которая нагонит их, обгонит и исчезнет вместе с последней надеждой – спасти документы, так много значащие.
– «До Лилльчёпинга тридцать шесть километров», – прочёл Никке. – Прибавь-ка газу, шеф!
Но инженер Петерс ехал с той скоростью, которая была ему приятна.
Он снял руку с руля, чтобы предложить Никке сигарету, и сказал с довольным видом:
– Я ждал так долго, что готов подождать ещё полчасика.
Лилльчёпинг! Город спал безмятежно, как всегда. Калле и Андерс даже немного возмутились. Мотоцикл промчался по хорошо знакомым улицам, далее по дороге вверх к развалинам замка и остановился у виллы доктора Эклюнда.
А чёрному автомобилю оставалось проехать ещё несколько километров до небольшого щита с надписью: «Добро пожаловать в Лилльчёпинг!».
– Ничего более страшного в моей жизни ещё не было, – прошептал Андерс, когда они крались по веранде.
Он осторожно подёргал дверь, и она поддалась. «У киднепперов не хватило даже ума закрыть за собой дверь, – подумал Калле. – Как же можно оставлять не запертым дом, где хранятся бумаги ценою в сто тысяч крон?! Но всё к лучшему – сэкономим уйму времени, ведь сейчас дорога каждая минута».
«За книжной полкой…» – за какой из них? У доктора Эклюнда, сдавшего на лето свою виллу, этих книг и книжных полок видимо-невидимо. В гостиной, к примеру, книжные полки стоят вдоль всех стен.
– На это уйдёт вся ночь, – говорит Андерс. – Откуда начнём?
Калле размышляет, хотя времени страшно мало. Но иногда стоит пожертвовать минуткой, чтобы найти решение. Что сказал Расмус своему отцу? «Я подкрался вечером, когда ты думал, что я сплю, и тогда я увидел…» Где же Расмус стоял? Уж точно не в гостиной…
Спальни расположены на верхнем этаже. Малышу не спится, он тихонько спускается по лестнице… и прежде чем папа услышал его шаги, Расмус видит нечто занимательное и останавливается. «Вероятно, он стоял на лестнице в прихожей», – подумал Калле и бросился туда.
С любого места на лестнице через открытую дверь в гостиную видна только одна полка – та, что у письменного стола.
Калле мчится обратно в гостиную и вместе с Андерсом отодвигает эту полку от стены. Полка скребёт пол, издавая пренеприятный скрежет. Но для мальчиков это единственный звук в мире, который они сейчас воспринимают. И потому машину, остановившуюся около виллы, они не слышат.
Ещё, ещё чуть-чуть, и они смогут заглянуть за полку. Пресвятой Моисей! Да вот же он – коричневый конверт, крепко пришпиленный кнопками! Калле дрожащими руками с трудом вытаскивает свой нож и начинает откреплять им конверт.
– Надо же, мы успели! – шепчет Андерс, страшно бледный от напряжения. – Успели ведь!
Калле держал в руке конверт, рассматривая его с благоговением, – он же оценён в сто тысяч крон! Собственно говоря, его вряд ли можно оценивать в деньгах. Какой триумф! Какое сладкое, горячее, пронзительное чувство удовлетворения!
И тут они вдруг услышали. Услышали что-то жуткое и угрожающее. Крадущиеся шаги на веранде. Скрип дверной ручки… Входная дверь медленно открывается…
Лампа на письменном столе освещает их бледные лица. В отчаянии они смотрят друг на друга, от страха их подташнивает. Через несколько секунд дверь откроется – тогда всё пропало. Они пойманы, как две крысы в капкан. Те, кто стоят в передней и сторожат вход, не пропустят никого с коричневым конвертом ценой в сто тысяч крон.
– Бегом по лестнице на второй этаж, – шепчет Калле.
Ноги у них подкашиваются, но каким-то сверхъестественным образом им удаётся проскочить переднюю и взбежать по лестнице.
А потом всё происходит так стремительно, что мысли и здравый рассудок путаются в сплошном хаосе, они слышат лишь возмущённые голоса, хлопанье дверей, громкие восклицания, ругательства, топот ног, бегущих вверх по лестнице, и – караул, что делать? – чьи-то быстрые шаги прямо у них за спиной.
Вот оно – окно с той самой занавеской, что так игриво колыхалась на ветру. С тех пор словно тысяча лет прошла! А за окном – приставная лестница, путь к их спасению… возможно… возможно… Они переваливаются через подоконник на лестницу, слезают, нет – скатываются вниз и бегут, бегут так, как никогда ещё не бегали за всю свою недолгую жизнь. Бегут, несмотря на то, что из окна доносится жёсткий голос Петерса:
– Стой, стрелять буду!
Но ведь здравый рассудок куда-то подевался!
Они несутся дальше, хотя должны понимать, что жизнь их висит на волоске. Они бегут так быстро, что им кажется: ещё немного, и сердце у них разорвётся.
Опять они слышат своих преследователей… Куда спрятаться от этого жуткого топота, от этих звуков, которые будут отдаваться эхом в их снах всю жизнь? Найдётся ли на земле такое место?
