Калиостро и египетское масонство - [68]

Это лишь грубый и краткий набросок описания того очаровательного и потрясающего зрелища, которым я только что насладился.

Данное описание содержит одну лишь правду и ни капли преувеличения.

Опросите священников местных приходов – и они расскажут, сколько добра я сделал их бедной пастве. Опросите артиллерийский полк и другие военные части, стоявшие в то время в страсбургском гарнизоне – и они расскажут обо всех исцеленных мной солдатах. Подвергните допросу аптекаря, с которым я завел деловые связи – и он расскажет, сколько я заказывал ему лекарств для бедноты, и оплачивал притом в тот же день наличными. Спросите хозяев гостиниц – они расскажут, хватало ли предоставляемых ими помещений, чтобы вместить все потоки страждущих, стекавшиеся ко мне в Страсбурге. Спросите тюремщиков – они расскажут, как я вел себя с бедными заключенными и скольким из них я помог вернуть свободу.

Пусть городские власти, магистрат, пусть все общество скажет вам, послужил ли я хотя бы один раз причиной скандала, нашли ли они среди моих деяний хотя бы одно противоречившее законам, нравственности и религии.

Если во время пребывания во Франции я оскорбил хотя бы одно лицо, пусть он выйдет и свидетельствует против меня.

Все это я пишу не ради возвеличивания себя. Я творил добро потому, что полагал себя обязанным так поступать. Но в конце концов, какую пользу извлек я для себя из всего блага, сотворенного мной французскому народу? В печали сердца своего скажу: клевету, осмеяние и Бастилию!

Уже около года я прожил в Страсбурге, когда, вернувшись домой однажды вечером, я был приятно удивлен, обнаружив у себя шевалье Акино (а читатель наверняка помнит шевалье Акино, с которым я познакомился на Мальте и который сопровождал меня во время первых моих путешествий по Европе; из газет он узнал о моем приезде в Страсбург и направился туда, чтобы повидаться со мной и обновить теснейшие связи нашего былого дружества).

Шевалье Акино встретился с властями города и сообщил им, что знал меня по временам проживания на Мальте, а также знал о том, как выделял меня из всех своих знакомых Великий Мастер Пинто.

Вскоре после моего приезда во Францию г-н кардинал де Роан послал барона Мильинена, своего обер-егермейстера, с приглашением явиться к нему, потому что ему было угодно познакомиться со мной. Поскольку мне это показалось со стороны принца лишь проявлением пустого любопытства, я отказался. Но некоторое время спустя он послал сообщить мне, что у него приступ астмы и нужна моя консультация. Я поспешил в его епископский дворец. Сообщив ему, что думаю о его болезни, я увидел, что он удовлетворен, и потом он попросил заходить к нему время от времени. Позднее в том же 1781 году г-н кардинал оказал мне честь, посетив меня у меня дома, чтобы проконсультироваться по поводу болезни его родственника, принца де Субиз. Тот страдал от гангрены, а я, на счастье, уже излечил от этого недуга секретаря маркиза де ла Саль, когда уже все врачи опустили руки. Я задал г-ну кардиналу несколько вопросов о болезни принца, но он перебил меня, горячо прося съездить с ним вместе в Париж. Он просил меня об этом, вложив в свою просьбу столько пыла и учтивости, что было невозможно ему отказать. Я отбыл с ним вместе, оставив хирургу и моим друзьям необходимые распоряжения, чтобы в мое отсутствие больные и бедняки ни в чем не нуждались. Когда мы приехали в Париж, г-н кардинал пожелал сразу отвезти меня к принцу де Субиз, но я отказался, сказав, что я всеми силами стремлюсь избегать прямых столкновений с [медицинским] факультетом и могу осмотреть принца только после того, как врачи признают его неизлечимым.

Г-н кардинал был так добр, что согласился на мои условия и через некоторое время пришел ко мне с известием о том, что принцу, по мнению факультета, полегчало. Я заявил, что не пойду смотреть принца, потому что не хочу присваивать себе славу его излечения, ничего для этого излечения не сделав сам169.

Когда общество узнало о моем прибытии, повидать меня и испросить моего совета пришло столько людей, что это занимало у меня весь день, и так я прожил тринадцать дней в Париже, осматривая больных с пяти часов утра до полуночи.

Я наладил связи с аптекарем и за свой счет заказывал ему лекарства, которыми он торговал. Я призываю всех, кто общался со мной в то время, в свидетели этого. Если есть на свете человек, который сможет заявить, что смог заставить меня принять хотя бы крошечную сумму денег, или подарок, то я смиренно соглашусь на то, чтобы мне было отказано во всяческом доверии.

Принц Луи [де Роан] отвез меня обратно в Саверн, поблагодарил меня и просил как можно чаще посещать его. Я сразу же вернулся в Страсбург к своей обычной работе.

Сотворенное мной добро принесло мне в ответ немало клеветы и насмешек, меня называли антихристом, Вечным жидом, человеком, прожившим тысячу четыреста лет и т. д.

Устав от стольких оскорблений и душевных ран, я принял решение оставить Страсбург. Но многочисленные письма, которые соблаговолили написать мне министры Короля, принудили меня изменить это решение.

В данном разбирательстве мне видится важным представить взору Судей и общества рекомендации от тех, кто занимает гораздо более почетное и достойное положение, чем я, причем также важно, что я никогда не просил о них сам.