Калинова яма - [76]

— На самом деле нет, — сказал Шишкин. — Это была не принцесса, а простая пастушка. И жила она не в высокой башне, а в обычной избе, куда ее заточила злая мачеха-колдунья, повелевающая злыми жабами. И когда рыцарь победил их, мачеха попыталась сжечь избу вместе с пастушкой, но рыцарь спас ее из огня, а мачеха осталась внутри и сгорела.

— На самом деле нет, — сказала Седакова, вставая из-за стола. — Пастушке не запрещали выходить из избы чаще раза в год. Она могла спокойно гулять, где хотела и когда хотела. И это были не злые жабы, а добрые. Они просто следили за тем, чтобы пастушку никто не обидел. И когда рыцарь убил их, она долго-долго плакала над их телами, но затем подчинилась воле рыцаря и пошла с ним в замок.

— На самом деле нет, — сказал Варенцов. — Не было никаких жаб, и не было никакой мачехи. Был огромный и злой огнедышащий дракон, который охранял пастушку, и жили они в глубокой темной пещере. Дракон очень любил пастушку и тщательно оберегал от всех, кто мог встретиться на ее пути. А пастушка не любила дракона, и когда рыцарь убил его, она с радостью вышла за него замуж.

— На самом деле нет, — сказал Грейфе. — Не было никакой пастушки. И никакой принцессы не было. Был только дракон. Рыцарь встретил его в лесу и поклялся убить его. И убил. А его голову принес в свой замок и повесил над камином.

— На самом деле нет, — сказал Лампрехт. — Рыцарь сам был драконом и жил не в замке, а в пещере. Он встретил в лесу другого дракона, и они долго сражались, но из схватки никто не вышел победителем. Но потом дракон пробрался пещеру своего врага, откусил ему голову и сжег своим огненным дыханием его тело.

— На самом деле нет, — сказал Юнгханс. — Дракон встретил в лесу не другого дракона, а отважного рыцаря, который странствовал по свету в поисках приключений.

Рыцарь хотел найти в высокой башне прекрасную принцессу и освободить ее, но, встретив дракона, захотел сразиться с ним. Но дракон сразу же убил его и съел.

Гости замолчали и вопросительно посмотрели на Гельмута.

— Итак, ваша версия истории? — спросила Федорова.

В этот момент вновь прозвучал дверной звонок.

Гельмут побледнел.

— Я открою, — сказал он и отправился к двери.

Он шел медленно, и ноги его подгибались — он догадывался, что за двое гостей опаздывали к нему.

Он открыл дверь.

Сальгадо был одет в клетчатый костюм-тройку и держал в руке бутылку испанского красного вина. Орловский на сей раз выглядел стройным голубоглазым блондином тридцати лет, с сильным подбородком и небольшим шрамом на лбу.

— Добрый вечер, — приветливо улыбнулся Сальгадо. — Вы же не против, если мы присоединимся?

— Обещаем без скандалов. Тихо и спокойно, — сказал Орловский.

Гельмут попятился, прижался к стене и сунул руку в карман, ощутив рукоять револьвера — так было спокойнее.

Продолжая улыбаться, Сальгадо и Орловский перешагнули через порог и отправились в кухню, поглядывая на Гельмута с кривыми ухмылками.

— Какая примечательная публика! — воскликнул Орловский, осматривая гостей. — Рауль, друг мой, тут собрались практически все!

— Не хватает Кестера, — весело ответил Сальгадо. — Но он, кажется, умер.

— Это ему кажется, что он умер. Все вы путаете, — ответил Орловский.

— Да-да, точно. Итак, во что вы там играли?

— Они играли в «На самом деле нет», — сказал Орловский. — Итак, на самом деле нет. Это был не дракон, а немецкий разведчик. И однажды ему поручили взорвать мост…

— Заткнитесь, — сказал Гельмут, еще сильнее сжимая рукоять револьвера в кармане.

Сальгадо и Орловский обернулись в его сторону и расхохотались.

— Нет, Лаубе, нет, — с мечтательной улыбкой ответил Сальгадо. — Сейчас мы покажем твоим гостям увлекательнейшее представление. Пусть все смотрят и радуются.

Орловский поправил на голове фуражку, встал посреди кухни, заложив руки за спину, и громко объявил:

— Итак, друзья, сейчас мы поиграем с вами в другую игру. Она называется «Пуля в лоб». Играть в нее будет только Гельмут. Мы зададим ему один вопрос, а если он неправильно ответит на него — проиграете вы все. Возражения есть?

Гости сидели с побледневшими лицами. Костевич напряженно постукивал пальцами по столу, у Федоровой дрожали плечи.

— Возражений нет, — продолжил Орловский и повернулся к Гельмуту. — Итак, дружище, расскажите мне, зачем вы едете на станцию Калинова Яма?

Гельмут отвечал глухо, будто слыша собственные слова со стороны.

— Мне надо встретиться со связным, чтобы он отдал мне шифр и радиопередатчик.

Орловский рассмеялся.

— Это неправильный ответ. Вы едете на станцию Калинова Яма, чтобы проснуться, — он повернулся к остальным гостям. — Вы все проиграли.

Все произошло за десять секунд.

Орловский выхватил из кобуры пистолет и, почти не целясь, выстрелил в лоб Костевичу. Тот откинулся на спинку дивана, на лице его застыло удивление. Сальгадо, вытащив из кармана пиджака револьвер, сделал два выстрела в Федорову: пули пробили шею и грудь, она рухнула со стула на пол, дергаясь в конвульсиях. Орловский выстрелил в грудь Шишкину и выпустил две пули по Седаковой, Сальгадо попал прямиком между глаз Варенцову. Грейфе в ужасе попытался вскочить из-за стола, но Орловский выстрелил в него три раза, и он завалился на подоконник, неуклюже вскинув руки. Лампрехт отшатнулся от стола и потянулся к карману, но Сальгадо дважды выстрелил ему в живот: он скорчился и рухнул на пол. Юнгханс с растерянным лицом попытался закрыть голову руками, Сальгадо и Орловский выстрелили в него почти одновременно.