Калинин - [18]

«Неужели пронесло? Только бы поскорее ушли!»

Полковник сел писать протокол. Калинин, укладывая книги на простыню, уголком глаза следил за его руками: длинные, неуклюжие, весь стол занимают. «И чего он все ерзает?» И вдруг ахнул. Задев за ручку ящика, полковник приоткрыл его и заулыбался:

— Я и забыл сюда посмотреть, а они вот где!

Угодливо изогнувшись, один из жандармов выкладывал из стола брошюрки. «Торжество социализма», «Ходынка»… А, это вроде как ключ для шифрованной переписки. Ну, а это, и ребенку понятно, шифр.

Калинин опять перестал волноваться. Злость только разобрала на себя: «Простыню им еще давал!» Встал, выдернул из-под книг запылившийся белый холст, аккуратно постелил на прежнее место. Веревку свернул, положил в шкаф: «Черт бы вас побрал! Связывайте сами…»

Калинин не знал, что очередной, тридцать четвертый номер «Искры» Отметил его арест в «Хронике революционной борьбы»: «Ревель. 15 января арест, раб. Мих. Калинин (в третий раз)».

В тюрьме узнал об аресте соратников: Тирвельта, Блюмберга и других.

На сей раз он увидел Петербург не по своей воле. Привезли его под усиленным конвоем и снова бросили в дом на Шпалерной. «Дом» был знакомым, однако порядки в нем изменились: книги для политических выдавали с ограничениями, свиданий почти не разрешали, чуть какой протест — в зубы. Во время коротких прогулок Калинин постарался связаться с другими арестованными, подговорил их объявить голодовку в знак протеста против издевательств.

Шесть дней лежал Михаил Калинин пластом, в рот не брал ни крошки, выливая пищу в парашу. Обеспокоенное тюремное начальство торопилось возбудить ходатайство о переводе его в другую тюрьму.

Как-то раз щелкнул замок, вошел стражник:

— Иди в контору, без вещей.

Вместо конторы повели во двор, посадили в карету и повезли в сопровождении конвоя — тридцати солдат со штыками. Даже шапки не дали надеть.

Так Калинин оказался в «Крестах» — одной из самых страшных тюрем России, страшных по режиму и обстановке. И без того короткие прогулки здесь продолжались всего пятнадцать минут. В душных и тесных одиночках заключенные изнемогали от недостатка воздуха, от голода, от побоев, от безделья: книги категорически воспрещались.

Но Калинин и тут не сложил оружия. Выбирал минуты и через окна, выходящие во двор, умудрялся заводить разговоры с соседями. Соседом был Сергей Малышев. Вместе с ним как-то раз устроил (через окна же) обсуждение книги Чернышевского «Что делать?». Выступление Калинина всем понравилось, и ему пришлось на другой день делать доклад о творчестве М. Горького.

Радовало Михаила Ивановича, что не забывали друзья из Ревеля. Татьяна Словатинская писала письма, присылала собранные рабочими деньги.

В июне случилось невиданное даже для кровавых «Крестов».

Во время обеда Михаил Иванович услыхал вдруг дикие вопли в коридоре. Прислушался. Тюремщики избивали кого-то. В настороженной тишине крик о помощи был столь страшен, что нервы не выдержали. Забарабанил кулаками в дверь, закричал неистово:

— Прекратите, изверги! Прекратите!..

И вся тюрьма всколыхнулась, закричала, затопала…

Захлопали двери. В камеры вбегали озверевшие тюремщики, хватали людей, волокли их по полу, били ногами по чем попало.

Добрались и до камеры Калинина. Ворвались сразу восемь надзирателей во главе с начальником тюрьмы. Без лишних слов навалились, начали бить. Били долго, упорно, методично, подхлестываемые молчанием теряющего сознание Калинина и хриплыми выкриками начальника тюрьмы:

— Так им и надо, мерзавцам! Я им покажу революцию!..

Минут через десять на Михаила натянули смирительную рубаху, поверх связали веревками, а потом бросили в подвал, где валялись еще человек сорок избитых.

Месяц после этого пробыл Калинин в «Крестах». А когда оправился, его вызвали в охранное отделение и предложили немедленно выехать в Ревель.

Калинин был так измучен, что не удивился столь неожиданно странному распоряжению. До сознания это дошло позже.

Итак, снова Ревель.

Назад в мастерские его, конечно, не взяли. Поступил на завод «Вольта». Поселился неподалеку, на Стрелковой улице.

С первых же дней Калинин с радостью убедился, что старания его не пропали даром: кружки продолжали работать, выпускались листовки. Постепенно Михаил Иванович вошел в курс дела, узнал, что действует вся сколоченная им в городе социал-демократическая организация.

Настал и день, когда Калинин снова собрал свою группу, собрал для того, чтобы упорядочить правила конспирации. Условились, что, пока лето, будут встречаться в лесу близ озера Юлемисте.

Собирались два-три раза в месяц. Калинин рассказывал о Ленине, о его борьбе за создание партии, о II съезде РСДРП, закончившемся 10 августа 1903 года. Радовались вместе победе ленинского, искровского направления, радовались, что наконец-то создана революционная марксистская партия. Калинину была с самого начала ясна принципиальная правота Ленина. Ему, на практике испытавшему, что такое партийная организация и партийная дисциплина, нелепыми, оторванными от жизни представлялись рассуждения Мартова о том, что не следует-де слишком жесткими условиями отпугивать от партии профессоров. Странно, что съезд все же согласился с формулировкой Мартова. Однако по вопросу о руководящих органах партии за искровцами пошло большинство. Сторонники Ленина с того времени стали называться большевиками. Расхождения между большевиками и меньшевиками казались все же преодолимыми.