Калигула - [85]

Создается впечатление, что если Гай и был ответствен за казнь сенаторов и всадников в 40 году, то в общей сложности под влиянием гнева он казнил только Секста Папиния, Бетилена Басса и, может быть, третьего сенатора, имени которого мы не знаем, а также нескольких всадников. Все остальные жертвы предстали перед судом, даже если суд руководствовался желанием императора. В другом случае его вероломство зашло дальше. В качестве гонца в сенат он использует некого Протогена, одного из вольноотпущенников, который, по-видимому, обновлял новыми данными две тетради, которые он называл «Меч» и «Кинжал», где Калигула вел список своих врагов. В присутствии столпившихся в страхе вокруг него сенаторов Протоген обратился к Скрибонию Прокулу: «Как ты смеешь приветствовать меня, ты, питающий такую ненависть к императору?» Это стало сигналом к расправе: остальные сенаторы бросились на несчастного и убили его палочками для письма. Достоверна ли эта сцена, рассказанная Светонием и Дионом Кассием? Сенаторы, конечно, были способны на такую крайность, но едва ли можно представить их разрезающими на куски своего коллегу. Если такая бойня и имела место, это было скорее делом рук нескольких возбужденных людей, когда тело Скрибония Прокула, может быть, просто задушенного палачом, согласно правилам, было выставлено на лестнице Гемоний.

Удивляет, что Калигула не предал смерти ни одного сенатора из знаменитой семьи. Его жертвами были молодые люди, несколько «новых» сенаторов, несколько всадников.

Что касается близких ему людей, возможно, что он подверг пытке актера Апелла, знаменитого своим искусством, простого вольноотпущенника, но он ничего не предпринял против Каллиста, своего главного министра. Он вызвал его, а также двух преторианских префектов, чтобы сообщить им о выдвинутом против них обвинении, и в заключение сказал: «Я один, а вас трое. Я безоружен, тогда как вы вооружены. Если вы меня ненавидите и хотите убить, сделайте это!» (Дион Кассий, 59, 25, 8). Они бросились ему в ноги и уверяли в своей невиновности. Тогда он отослал их, не предприняв никаких мер, возможно, удовлетворенный тем, что дал им это доказательство доверия и выиграл время.

Его поведение в отношении сенаторов было полно контрастов: он простил тоже обвиненного консуляра Помпония Секунда, и когда тот бросился ему в ноги, он протянул ему левую ногу под предлогом, чтобы тот полюбовался жемчужиной, но консуляр был счастлив поцеловать ее и так дешево отделаться. Среди ночи он вызвал на Палатин трех консуляров, трепещущих от страха. Они поднялись на возвышение, которое им указали, и вдруг появился Калигула, одетый в женский плащ и длинную тунику и обутый в сандалии с трещотками. В сопровождении флейты и пения он исполнил танец и так же внезапно исчез (Светоний, Калигула, 54). Возможно, это было проявлением его дружеских отношений, но вряд ли они это поняли.

При всем этом он гневно выговаривал им, что все они были сообщниками Сеяна, что Тиберий был прав, проявив жестокость, что «ни один человек по доброй воле не позволит командовать собой: пока он боится, он уважает того, кто сильнее, если же он думает, что его господин слаб, он мстит ему» (Кассий Дион, 59, 16). Он подхватил хорошо известный девиз Тиберия: «Пусть ненавидят, лишь бы одобряли» в знаменитом стихотворении Эния: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись!»

Добавим небольшие обиды, которые можно считать ребяческими, но которые глубоко ранили гордость аристократов: он запретил одному из Манлиев называть себя Торкватом, т.е. «человеком с ожерельем», в память о подвиге предка, но все знали, что он не мог переносить своего прозвища Калигула, «сапожок». Гней Помпей тоже вынужден был отказаться от прозвания Великий, так как этим он слишком напоминал своего предка, противника Юлия Цезаря. Третий должен был отказаться от своей наследственного прозвища Цинциннат — «человек с красивыми кудрями», и шептались, что это было свидетельством зависти лысого принцепса. Его друг Кальпурний Пизон возобновил совместную жизнь со своей женой Ливией Орестиной, которую Калигула в 38 году увел в разгар свадьбы, чтобы сделать ее на несколько недель своей женой. Император отправил их по отдельности в ссылку, но позволил Пизону взять столько рабов, сколько он захочет. Что касается Валерия, консуляра родом из Нарбоннской Галлии, он получил публичное оскорбление: посреди пиршества Калигула окликнул его, чтобы со всеми подробностями рассказать, как он спал с его женой; может быть, это случилось во время декабрьских Сатурналий, когда разрешены любые вольности, но Валерий вынужден был стерпеть это оскорбление. Это создало такую обстановку, что был организован третий заговор.

XXI. Ритуальная жертва

К концу своего правления Калигула совершенно утратил всякую поддержку народа, о чем свидетельствует почти полное отсутствие уважения к памяти принцепса после его убийства. Главная причина этого — учреждение им налогов на продукты питания. За все съестное, что продавалось в Риме, взимался налог; однако расценки на налог не были опубликованы, а объявлялись устно, что вызывало постоянные конфликты между сборщиками налогов и поставщиками продуктов питания на рынки Рима. Наконец, по требованию народа, закон о расценках вывесили, однако тексты были написаны мелко и неразборчиво, к тому же расположены они были в труднодоступных местах. При этом Гай посылал собирать налоги своих преторианских солдат и офицеров, которые действовали с обычной для них жестокостью. Все это только увеличивало непопулярность Калигулы, потому что народ, забыв о расходах на строительство большого акведука и нового амфитеатра, связывал ужесточение налогов с именем принцепса. Калигула слышал эти протесты, однако вместо того чтобы откликнуться на призыв народа, он посылал против недовольных войска, при этом пострадало и даже погибло немало народа.