Калибр имеет значение? - [74]

Элис спрятала пистолет в багаж и таким образом довезла его до Штатов. Прощаясь, дядюшка Фри отвёл Элис в сторону и прошамкал беззубым ртом: «Один мой ученик, достигший в своей борьбе выдающихся результатов, как-то сказал: никого не любить – это величайший дар, делающий тебя непобедимым, потому что, никого не любя, ты лишаешься самой страшной боли».

Элис пистолет сразу понравился – тяжёлый, большой, увесистый – и она дала ему имя «Блэк стар» – за черные звезды на рукояти. Ей подумалось тогда, что вот такие пистолеты должны любить гангстарэперы. Ее одноклассник Боул, фронтмен «Пьяных дьяволов», слушал гангстарэп, «факинг-музыку», как он говорил, и иногда показывал Элис прикольные, по его мнению, клипы. Он, конечно же, рассчитывал на что-то большее, чем просто сидеть рядом и класть руку на талию, но у Элис была Крис с «маленькими синенькими друзьями», и Боул ограничился клипами.

Но оказалось, что у пистолета уже есть имя. Дядюшка Фри сообщил Элис в письме, что официально он называется непроизносимым русским словом «Тульскийтокарев», но на войне его называли просто и коротко: «Тэтэ». Элис имя не понравилось, но что уж тут поделать – имена не выбирают, с ними живут и умирают. Правда, она позволила себе чуть-чуть переделать имя пистолета, и превратила его в «Тото». Или, по-простому – в Тотошку.

Элис влюбилась в него и даже спала с Тотошкой, положив пистолет под одеяло. А потом мать вышла замуж за мистера Гейджа, и первое, что он сделал после знакомства с Элис – потребовал, чтобы её пистолет лежал у него в сейфе. «Для надёжности», – он так и сказал. Элис демонстративно переложила пистолет в рюкзачок и с тех пор не расставалась с ним практически ни на минуту.

Кукла вуду не нуждается ни в чьих наставлениях. Даже если их даёт «нефтяной барон» мистер Гейдж-младший.

Наверное, где-то в вертолёте была аптечка с бинтами, пластырями и всякими правильными штуками, чтобы лечить раны, но Элис не знала, где искать. Поэтому она просто перемотала лодыжку, из которой все так же шла кровь, рукавом от футболки, и начала выбираться из кабины «Робинсона»[5].

Это оказалось нелёгким делом – любое движение отдавалось в повреждённой ноге вспышками боли, а ещё у Элис сильно болели спина, шея и голова. Она всё же сумела приоткрыть дверцы, выползти через образовавшуюся щель наружу, но, оказавшись на твёрдой земле, поняла – идти не сможет.

Элис попыталась передвигаться на четвереньках, но нога болела нестерпимо – её дёргало, как зуб. Как гигантский грёбаный зуб, вдруг выросший на ноге.

Вытянувшись на мокрой от прошедшего дождя траве во весь рост, Элис посмотрела вперёд, туда, где она видела дома, и закричала. Она кричала долго, громко и отчаянно. Она звала на помощь, она ругалась, она проклинала и умоляла.

Она даже спела первый куплет скаутского гимна.

Ответом ей была тишина. Нет, абсолютной тишины в долине, разумеется, не было – перекликались в кронах деревьев птицы, шумела листва, стрекотали кузнечики, жужжали мухи. Но это все были обычные звуки. Голоса природы, как говорили в школе. А Элис очень хотела услышать что-то человеческое – музыку, шум от проезжающей машины, ворчание электрогенератора, стук молотка, вжикание пилы.

И человеческие голоса, конечно же. Крики, песни, смех. Ругань, в конце концов.

Не дождавшись ничего, Элис стиснула зубы и поползла, стараясь, чтобы повреждённая нога была сверху. Ползти пришлось на левом боку, это было неудобно, да и одежда именинницы – короткая юбка в стиле «аниме» и блузка-матроска – явно не подходила для таких упражнений.

– Я выгляжу как пугало, – прошептала Элис, отталкиваясь здоровой ногой и помогая себе обеими руками. – А буду выглядеть ещё хуже. «У меня нет рта и глаз… Кукла вуду любит вас». Пошли прочь!

Последнее восклицание относилось к мухам. Здоровенные, блестящие, они уже давно вились с громким жужжанием над Элис, норовя облепить рану на ноге, и с каждой минутой их становилось все больше. Как она ни старалась, как ни махала руками, но мухи все же добрались до повязки и теперь ползали по ней, и, судя по ощущениям, даже забрались под неё.

Продравшись через заросли какой-то колючей ботанической дряни, Элис увидела в десятке метров от себя крайний дом посёлка. Это была настоящая хижина, выстроенная, должно быть, в незапамятные времена «дендро-фекальным» способом, то есть из дерьма и палок. Дощатая крыша, кое-как покрытая листами ржавого железа, съехала набок, и от этого хижина походила на пьяного бродягу в сбитой на ухо шляпе.

В таком жилище вряд ли обитали состоятельные и успешные люди, но у Элис попросту не было выбора. Зарычав, она из последних сил поползла к хижине, потеряла левый кроссовок, но не обратила на это внимания.

– «Прячьте травку, прячьте ром – кукла вуду входит в дом», – прохрипела Элис, распахнув щелястую дверь хижины.

Ей никто не ответил. Элис доползла до низкой лежанки с каким-то тряпьём вместо постельного белья, влезла на неё и затихла, тяжело дыша. Нога просто разрывалась от боли, вдобавок Элис, пока ползла, содрала кожу на другой ноге, а ещё она вся была грязная как черт и очень хотела пить.