Калейдоскоп - [87]

Крестьяне не могли не заметить очевидных перемен. Без задержки они взялись за рационализацию. Когда на них веет ветер от высоких заводских труб, надевают скоту маски, подобные конским противогазам эпохи первой мировой войны. Когда дождь желтоват или зеленоват, прибегают к специальным намордникам, которые предохраняют коров и овец от искушения слизывать вредные осадки. Если цветастая, но ядовитая морось зарядит надолго, крестьяне сажают четвероногих в грузовики и кружной дорогой, чтоб объехать яр, везут рогатый скот на безопасные пастбища по ту сторону гор. Дополнительные затраты отражаются на рентабельности скотоводства и вообще всего хозяйства.

Бывали нам за эти рационализации и почет, и медали, и дипломы, и даже премии, рассказывал мой друг. Случались, правда, и побеги. Однажды ночью бараны составили заговор, втянули в него овечек, под утро протаранили ворота кошары и целым сообществом ушли в лес. Часть вернулись, ведь лес все-таки не для барана, многие беглецы поддались настойчивости наших овчарок, а также волков, водивших романы с нашими сучками. Самые смекалистые преодолели все-таки заслоны на дорогах и вскорости достигли железнодорожной станции. Там они смешались с толпой пассажиров, разъехались поездами в неизвестных направлениях, след беглецов совершенно затерялся, скотоводство упало, потому что после бегства баранов-производителей не удалось овечек удержать на месте. Остались нам лишь статистические овцы, и ни одной живой. У нас тут такие овцы, которых давно у нас нет. Что же касается коров…

Мой крестьянин все о своем да за свое, а я, глядя на пологий выгон, раздумывал, что бы посоветовать, с чего вообще-то начать? Честно говоря, и без рационализации корова мне виделась вполне совершенным животным.

— Загляни в хлев, кинь свежий, городской взгляд. Мельба будет рада. Она городских всегда хвостом приветствует.

— Посмотрим, что бы такое сделать. Ну так пошли в хлев.

Я был представлен корове. Не вызвал у нее особого интереса. Хвост не дрогнул.

— Приняла тебя за своего, это здорово. В два счета договоритесь.

— Она, похоже, не из разговорчивых.

— Войди в ее положение: двенадцать тонн молока ежегодно, то есть четыреста пятьдесят килограммов жира и триста пятьдесят белка! Не разболтаешься.

Мельба вздохнула. Настала неловкая тишина. Потом мой друг устроил доклад о статях и о молочности равнинной черно-белой породы. Я отложил принятие решения.

— Впутался я когда-то в поганую аферу с молоком. Чудом уцелел. Не говоря уж о молоке.

— Воровали, такое практикуется. Между молоком деревенским и городским течет река мутной воды. Много доливали?

— Таскали на выгон, это заносилось в общий удой. Вырвался я от них в последнюю минуту.

— Я серьезно, а ты шутки шутишь.

Обследовал я Мельбу еще раз и не обнаружил у нее никаких недостатков.

— Упитанность кондиционная, хвост в норме, морда симпатичная, копыта и концы рогов темные, породиста сверху донизу. Чего ты от нее, черт дери, хочешь?

— Выбор пал на корову.

Смотрю на Мельбу сзади, время идет, Мельба дремлет, крестьянина забирает раздражение, хоть пока он сдерживает себя в словах и в жестах.

Вдруг осенило: Леонардо да Винчи! Его знаменитые пропорции!

— Не помню таких, — проворчал мой друг. — Поспешай, а то у меня нервы…

— Правильно расположенный бюст должен находиться на уровне вытянутой руки собеседника. Вот что утверждает Леонардо. А к коровьим соскам надо на корточках подбираться. Явная ошибка природы и одновременно повод для перестройки коровьей фигуры!

Поскольку Мельба все беспокойнее прядала ушами, мы вышли из хлева, чтобы обсудить вопрос в сторонке, с глазу на глаз. Моего друга одолевали сомнения:

— Если оборудуем Мельбе ноги подлинней, надо будет одновременно удлинять ей шею, иначе до травы не дотянется. Тут выше, там длинней, в конце концов получится из коровы вроде как жирафа.

— Черно-белая жирафа не будет выпадать из пейзажа предгорья.

Легче разохотившуюся барышню ублажить, чем удовлетворить крестьянина.

— Жирафа, — сказал он, — вызовет гибель садов, поскольку объест все листья. Да еще надо будет переделать хлев — укрепить фундамент и поднять стены на два этажа. Быку доступ к жирафе сильно затруднен, слишком ему получится высоко. И вся рационализация ограничится одним поколением.

Я признал, что такую рационализацию не оправдать ни перед людьми, ни перед Мельбой.

— Вместо этого… — я вырвал листок из блокнота и нарисовал перестроенную Мельбу.

Мой крестьянин пришел в восторг.

— К компьютеру! — вскричал он. — Вот это оно самое!

Ввели рост, вес, длину и температуру Мельбы, но машина отвечала ровно дурочка. Тогда мой друг вырвал кабель из гнезда и пнул компьютер в самое чувствительное место.

— Каждый день одно и то же! Переключу на ручное управление, должен ты, задрипа, разогреться! А ну-ка испытаю тебя на умножение.

Шестью шесть дало нам двадцать пять.

— Мало! — возопил крестьянин и попросил компьютер крутиться пободрей.

С меня семь потов сошло, пока тот разогрелся и приступил к работе.

Но скептическое настроение меня не покинуло:

— И что с того? Кто это сделает? Из какого материала?

— Купим готовое. Завтра базарный день, все достать можно. Мыло, контрабанду, повидло и массу прочих вещей.