Калейдоскоп - [86]
— Достаточно за хлопоты и за подводу. Не позже чем завтра рельса воротится на свое место, и у меня с плеч спадет забота. Не знаю, как вы, а я испытываю укоры совести. Лиля, пора собираться.
Она вывела свой автомобильчик из гаража. Фляк помог загрузить рюкзак и прочие пустяки, придержал дверцу.
— Мы тут не любим любезности без взаимности. Не забывайте нас, пожалуйста. Уезжает клиент, возвращается он гостем.
— Постараюсь, хоть трудно предвидеть загодя… Я искренне вам благодарен, и хотелось бы вернуться сюда без рельсы.
— Мы будем рады видеть вас даже с рельсой.
Прощались мы со всею сердечностью. Как-никак, он меня основательно исправил, взял с меня умеренно, сделал все, чтобы поставить меня на ноги. Когда я вспоминал о ночлеге и о пище, отгонял недавние картины. Нечасто встретишь ныне специалиста с интуицией и с открытой душой.
— Лиля, шевелись, пора. Счастливого пути и до свидания!
Доехали мы до остановки, не произнеся ни слова. На остановке с некоторой натугой поддерживали разговор в той манере, какая водится на перроне перед отходом поезда. Просто уж не мог дождаться автобуса.
— Пожалуйста, навещайте нас. Даже если вам и не по пути будет.
— Обязательно, непременно. Еще раз благодарю. И за ремонт, и за шарлотку, и за прогулку.
— Братова жена вернется из Гонконга через недельку-другую. У меня станет больше времени для себя и для гостей, ведь две бабы в доме не то, что одна. А всего нас трое. Сама младшая совсем девчоночка, хоть по-своему, по сути, хорошая, и добрая, и уважительная, но договориться с ней трудно, а девушка ладная, во всем теле горячка. Как бы это объяснить? — Она залюбовалась собою, родственные чувства были в ней недоразвиты.
Наконец-то автобус. Лиля Фляк повторила свое приглашение.
— Повспоминаем, будет весело!
Очень любезно она покивала мне при расставании.
В автобусе не случилось ничего примечательного. Сошел я там, где должен был сойти, и двинулся в нужном направлении. Снова проселок, мостик, насыпь, железнодорожная линия и — рельсы, рельсы! Показалось мне, что из дальнего далека долетают звуки тамтама. И подумалось: как мило с ее стороны, однако я моментально внес поправку, чтобы думалось: как мило с их стороны.
Увы, это было очередное заблуждение. Источник барабанящего тамтама оказался в ближних кустах. Оттуда вылез пьянчуга в форменной фуражке. Что касается слов, то этот тип был на них исключительно щедр.
— Опять? И вы за рельсой? Неудержимый поклонник сувениров из путешествия? — Кричал он, кричал, расплакался, ровно малец. — Не мои рельсы, не мои, бери и иди подальше!
Молчаньем я продемонстрировал максимум презрения.
— Приходят и уходят! Мошенник, люди, держи меня, вон мошенник! — Он швырнул в меня бутылку, порожнее стекло звякнуло далеко за спиной.
С каждым шагом прибавлялось весу в рюкзаке. Вот аверс и реверс жизни, думал я, отирая пот. Один при виде рельсы приходит на помощь, а другой… Махнул я рукой на другого.
Начинала досаждать усталость, я скорее чапал, нежели шел. У цели с истинным облегчением снял с плеч тяжелый рюкзак.
Перевел Св. Котенко.
МЕЛЬБА VII
— Опять мы решили взяться за рационализацию. Выбор пал на корову, — сказал мой друг крестьянин.
Близился полдень. Сидели мы в закусочной «Под каштаном». За окном, посеребренный осенней дымкой, колыхался пейзаж: темнела пахота, густела желтизна, под серой пылью гнулся лес.
Каштанов в этих местах и долгожители не упомнят, название закусочной приписывали фантазии безвестного корчмаря, а на постой тут останавливались исстари, уж не скажешь, сколько лет или веков. Однажды старая корчма исчезла, и никто не мог указать точной тому даты.
Как ни в чем не бывало, новой постройке сохранили старое название. Новостройки всегда возбуждают интерес. Тогда сразу припомнилось, что в тринадцатом веке здесь пролегал татарский «желтый шлях». Татары, как известно, обращали внимание и на климатические условия. Вешали на деревья отрубы конины и пристально наблюдали, где мясо долее сохраняет свежесть. Где процесс гниения шел всего медленней, разбивали полевые лазареты, биваки для выздоравливающих, этапы.
Едва покинули шлях последние отряды орды, только-только замело следы татар, выросла тут, под вековыми липами, придорожная корчма. И скоро прославилась благодаря своему азиатскому уклону. Названия у корчмы не было, но путники сразу окрестили ее «Под каштаном», поскольку местный бифштекс по-татарски с каперсами и шафраном не имел себе равных в округе.
Добрая эта слава держалась во многих поколениях. А потом ни с того ни с сего судьба повернулась павианьим задом к Татарскому ключу. Началось с того, что родник с ключевой водой ушел под землю. От живой воды осталось одно воспоминание — в виде глубокого яра с колючим кустарником и мертвенными тусклыми валунами. Не успели отсохнуть корни, как от корчмы и следа не осталось.
За яром идет подъем, горбатый взгорок прогнут тяжестью гибнущего леса, а сразу за хребтом — сочная зелень лугов, щедрые поля с гвардейскими хлебами.
С этой же стороны, хоть краски не совсем еще поблекли, от года к году наступает сушь и степь. Трудно поверить, что меж двумя такими местностями расстояние всего в три выстрела из хорошей рогатки.
