Калейдоскоп - [16]

Это было почти пугающе — видеть, как она закрывает глаза, осознавать, что это твои руки заставляют ее коротко выдыхать, запрокидывая лицо, вцепляться в твои бедра, что это ты сейчас делаешь что-то, что можешь себе позволить — и она не оттолкнет тебя. Она будет покорной и мягкой, беспомощной — и доверчиво-беззащитной, и будет умоляюще смотреть на тебя потом, распахнув глаза, она так прекрасна в эти минуты, так отчаянно, без остатка — твоя, что хочется покрывать ее поцелуями, ее пальчики, каждый дюйм ее тела, забыв обо всем, согревая ее, купаясь — в ней…

Никогда, никому больше она не позволяет видеть себя — такой. Панси чувствовала это, знала наверняка — Луна Лавгуд не умеет брать, она создана, чтобы растрачиваться на других, и только здесь, рядом с ней, она учится этому. Только здесь она может позволить себе принимать, просто откинуть голову и закрыть глаза, сразу превращаясь в маленькую девочку — какой, наверное, и была всегда.

Ладонь бродила между пуговиц расстегнутой блузки, и Панси, не удержавшись, потянула вниз тонкую ткань, обнажая плечо, прижимаясь к нему губами.

Хорошая моя… моя… — то ли подумала, то ли выдохнула она вслух, и пальцы Луны путались в ее волосах, когда она потянула Панси к себе, поворачиваясь, приникая губами к ее рту, прильнув к ней — одновременно выгибаясь в ее руках.

К черту одежду, мелькнула обрывочная мысль где-то на периферии сознания — а, может, мелькнула уже позже, когда взгляд невольно зацепился за отброшенную в сторону блузку. Но зацепился на долю секунды, потому что Луна улыбнулась и потянула ее к себе — лежащая на ковре у камина, с распущенными волосами и шальным блеском в глазах, она даже мага могла бы с ума свести.

Даже земного, подумала Панси, целуя точеные коленки и вдыхая запах ее кожи.

* * *

— Одно я знаю точно, Малфой, — задыхаясь, проговорил Гарри. — Когда у нас снова будет свой дом, фехтовальный зал я в нем устрою наверняка. И уж точно побольше, чем этот…

Он стоял, уперев руки в колени и прислонившись к стене, и жмурился, восстанавливая дыхание. Драко молча вернул взмахом палочке первозданный вид и небрежно спрятал ее за поясом.

— И почему я думал, что тебе здесь нравится, Поттер? — насмешливо протянул он.

— В Хогвартсе? — с убийственной иронией уточнил Гарри. — Ты уверен, что это имел в виду?

Драко невозмутимо пожал плечами.

— Нет, в этом зале. Мне почему-то казалось, что на это место твоя неприязнь к школе не распространяется. Вот как на башню Астрономии, к примеру.

Дразнить Поттера, когда он такой — родной, запыхавшийся и беспечный, как обычный девятнадцатилетний мальчишка — было почти физическим удовольствием.

Взгляд Гарри медленно скользнул по фигуре Малфоя, в одно мгновение из смешливого став опаляющим и притягивающим. Драко показалось, что пол, качнувшись, уходит у него из-под ног.

— Ты планируешь провести здесь всю ночь? — со всей возможной отстраненностью поспешно поинтересовался он вслух. — Или мы все-таки возвращаемся?

Слова комкались, потому что Гарри, оттолкнувшись от стены, медленно подходил к нему — тот Гарри, под чьим взглядом пропадал голос и слабели колени, и хотелось только закрыть глаза и выдохнуть, прижимая его к себе.

— Возвращаемся, конечно, — шепнул Поттер, наклоняясь к самому лицу Драко.

Ладони уперлись в камень по обе стороны от плеч Малфоя. Он замер, борясь с желанием схватить, притянуть к себе прямо сейчас — и никуда уже отсюда не уходить. И к Мерлину все — девчонки их точно не потеряют, в крайнем случае — прислушаются и мигом отыщут…

— Поттер, не дразни меня, — чуть слышно попросил он, проводя ладонью по горячей спине — и невольно отмечая ответную дрожь.

— Ты первый начал, — хулигански ухмыльнулся Гарри, скользя губами по его лицу. — Этого добивался? Да, я ни разу не целовал тебя в этом зале. Хотя не могу утверждать, что мечтал об этом еще прошлой весной.

Драко хмыкнул, запрокидывая голову.

— Ну, ты и о башне, вроде как, не мечтал… Но в этом действительно что-то есть — каждый раз отмечать приближение твоего дня рождения… гм, целуя меня в каком-нибудь новом помещении.

Поттер тихо засмеялся, прижимаясь лбом к его плечу.

— Пойдем спать, чудовище. Нас выгнали, чтобы мы махали шпагами в специально отведенном для этого месте, а не устраивались в нем на ночь.

Его дыхание согревало кожу — даже сквозь ткань. Непослушные волосы, в которые когда-то успели зарыться ладони, упрямо щекотали кончики пальцев. Драко зажмурился, вдыхая исходящий от Поттера запах солнечного света и близости.

Путь через коридоры — короткими перебежками, будто они снова — школьники, прячущиеся от зоркого взгляда декана, но упрямо цепляющиеся за возможность очередной тайной вылазки после отбоя. Тепло тела Гарри — даже когда он всего лишь идет рядом, не касаясь Драко даже плечом, ладонью, взглядом — им давно уже не нужно прикосновений, чтобы почувствовать. Чтобы услышать, поверить, понять — он рядом, всегда. Все равно.

У двери они молча переглянулись.

— Ш-ш-ш… — сказал Гарри, прижимая палец к губам, и взмахом палочки погасил факелы в коридоре.

Он всегда делал так, возвращаясь в комнату заполночь — сонные бормотания Панси, разбуженной льющимся в распахнутую дверь светом, по степени убийственной язвительности от дневных отличались слабо, и даже до Поттера успело дойти, что улечься в кровать вполне можно и в темноте.