Калейдоскоп - [14]

— Тебе мало? — задохнулась она. — Знаешь, уж лучше на Малфое здесь тренируйся себя на своем месте чувствовать, или как ты это там называешь! А к Грэйнджер больше даже приближаться не смей. Никогда.

От злости у нее побелели губы. Луна поморщилась, отстраняясь, пытаясь выкрутить запястье, вытащить из жесткой хватки.

— Узнаю — убью, — с тихой яростью предупредила Панси.

— Меня? — устало улыбнулась в сторону Луна. — Меня нельзя, Пэнс — магов без Гарри оставишь. А ее тем более нельзя, она — человек. Не дури.

Паркинсон просто трясло — и, наверное, не будь Луне настолько плохо, она смогла бы задуматься, почему. Копнула чуть глубже, чем позволял бьющий по поверхности гнев слизеринки. Но то, что она понимала это сейчас, не меняло почти ничего.

— Да что ж ты за зверь такой, Лавгуд? — с беспомощной горечью выдохнула Панси. — Есть у твоей жалости пределы, вообще?..

Луна, отчаявшись выдернуть руку, сдалась и теперь просто устало стояла рядом — опустив голову и отвернувшись.

— Да не умею я жалеть, — чуть слышно произнесла она. — Ты все равно не поймешь, Пэнс… Я умею только отдавать. Ты кричишь, что я трачу себя на людей, на Малфоя, на Гарри, но, вообще-то, ты тоже — берешь, — она криво улыбнулась, порадовавшись про себя, что Панси не видит этой улыбки. — И от меня, и от Гермионы, да? От кого это осмысленно, теми и не побрезгуешь… И боишься, что я загнусь, и тебе придется справляться со всем самой, да еще и мою часть работы на себя взвалить. Я же все понимаю, правда… поэтому и отдаю молча… и в твою с Грэйнджер жизнь уже даже не лезу. Давай, я не знаю, договоримся, что ли, и не лезь уже и ты тогда в мою… хорошо?

Стальная хватка пальцев Панси вдруг показалась тисками — так они сжались, едва не расплющив запястье. Луна сдавленно зашипела, оборачиваясь.

На застывшее, белое лицо Паркинсон было больно смотреть.

— Ты не можешь так, — бесцветно проговорила Панси. — Относиться. К каждому.

— Я тоже не понимаю, как ты можешь мозгами щелкать, не останавливаясь! — едва не плача, выкрикнула Луна. — Как ты можешь не чувствовать ничего! Но я не ненавижу тебя за это! — она снова безуспешно попыталась выдернуть руку. — Хочешь — живи хоть с Грэйнджер, хоть с кем, Пэнс, я же ни слова тебе не говорю! Если тебе там хорошо — да ради Мерлина, я же…

В глазах Панси вдруг что-то дрогнуло. Выпустив многострадальное запястье, она рывком обхватила Луну за талию и прижала к себе, стискивая другой рукой ее плечи, поддерживая, утыкаясь лицом в волосы, не давая оттолкнуть себя.

— Дурочка моя… — она лихорадочно целовала светлую макушку. — Прости, я разозлилась… А ты терпишь, стоишь…

— И как я уйду, если ты меня держишь? — глухо буркнула ничего уже не понимающая Луна.

Руки Панси больше не сжимали тисками — теперь они снова казались просто твердыми и надежными, как всегда. Ладонь осторожно скользнула по щеке, приподнимая голову.

В глазах слизеринки было столько страха и — одновременно — столько решимости, что Луна снова едва не захлебнулась в этом сбивающем с ног потоке.

— Не надо… — почти жалобно пробормотала она.

Только не ты, Панси. Только не так… Я же — не человек. Я слышу тебя, всю твою безостановочную рассудительность — ты всегда в своих мыслях, даже, когда целуешь Гермиону, ты всегда холодна, всегда в себе, ты никогда не отпускаешь себя, ты не умеешь…

Паркинсон нервно улыбнулась.

— Я умею чувствовать, — прошептала она, наклоняясь и касаясь губами лица Лавгуд.

Луна вздрогнула и уперлась кулачками ей в грудь.

— Ш-ш-ш… — непонятно заткнула ее Панси.

Губы лихорадочно скользили по скулам, вискам, лбу быстрыми, мягкими поцелуями, и сердце под ладошкой Луны колотилось так, что, наверное, было больно ребрам.

— Маленькая моя… — шепнула Паркинсон, сгребая ее в объятия, зарываясь в волосы, не переставая целовать.

Луна всхлипнула. Мерлин, ну почему?..

— Не отталкивай меня, — чуть слышно попросила Панси, наклоняясь к ее губам. — Ну хоть один раз — не отталкивай…

— Грэйнджер… — беспомощно пискнула Луна.

Панси странно улыбнулась.

— Ей это было нужно, — мягко сказала она. — А мне и правда хотелось понять, что ты в ней такого нашла… И вообще — что можно в женщинах находить.

Луна уставилась на воспитанницу снизу вверх, остолбенев от изумления.

— Ничего я в ней не нашла, — с нажимом ответила она. — Я же говорю, я просто…

— Да поняла я уже! — усмехнувшись, оборвала ее Панси. Глаза ее мерцали, страх почти испарился, но сердце по-прежнему колотилось, как сумасшедшее. — Не отталкивай меня, — неуверенно повторила она.

Видеть Панси такой — почти растерянной, просящей и взволнованной — было так странно, чувствовать ее губы — так бесконечно невозможно, так желанно, так несбыточно, что Луна только всхлипнула, обхватывая ее лицо ладонями и закрывая глаза.

И больше всего боясь проснуться прямо сейчас.

Коллаж.

Отблески каминного пламени плясали на лице Луны, на ее волосах, причудливо переплетаясь тенями с нитками бусинок в локонах. Панси поймала себя на безумном, отчетливом ощущении, что готова лежать вот так — растянувшись на полу и закинув руки за голову, бессовестно пялясь на тонкий, почти прозрачный профиль — целую вечность. Мира не существует, пока за окнами ночь, и пламя скрадывает все, пряча изломы, стирая неловкости. Убирая заботы.