Калевала - [61]

Он из них построил сани

И согнул себе полозья,

Выбирает на брусочки,

На дугу берет деревьев:

Так привел в порядок сани,

Так он новые устроил.

Запрягает жеребенка,

Впряг гнедого в эти санки,

Сам потом он в них садится,

Опустился на сиденье.

Без кнута бежит лошадка,

Что есть силы побежала

Ко двору, где корм привычный,

Там, где добрая кормежка.

И приехал Вяйнямёйнен,

Вековечный песнопевец,

К своим собственным воротам,

На свой собственный порожек.

Руна двадцать шестая

1. Лемминкяйнен, огорченный тем, что не был приглашен на свадьбу, решается все-таки ехать в Похъёлу, несмотря на запрещение матери и на погибель, которая, по словам матери, его ожидает в пути.

2. Он отправляется в путь и благодаря своим познаниям счастливо проходит через все грозящие гибелью места.

Ахти жил у мыса Кауко,

Там на острове при бухте.

Он распахивал там поле,

Бороздил свои поляны.

Было тонко ухо Ахти,

Слух имел он очень острый.

Из деревни шум он слышит,

Слышит топот по прибрежью.

Стук саней по льду он слышит,

Слышит стук саней в лесочке.

Мысль в уме его возникла,

В голову его запала:

Свадьбу в Похъёле справляют,

Там народ пирует тайно!

И поник он головою,

Кудри черные упали,

Кровь вдруг бросилась от злости

С побледневших щек пониже,

Бороздить не стал он больше,

Перестал пахать средь поля,

Быстро он вскочил на лошадь

И поехал прямо к дому,

К матери своей любимой,

Прямо к матери-старушке.

И, придя, сказал он старой,

Так он, в дом войдя, промолвил:

"Мать, ты милая старушка!

Дай поесть мне поскорее,

Чтобы алчущий наелся,

Чтобы голод утолил я;

Затопи мне также баню,

Приготовь скорей купанье,

Чтоб я мог омыть все тело

И предстать в красе героя!"

Лемминкяйнена мать тотчас

Пищу быстро собирает,

Чтобы алчущий наелся,

Чтобы жажду утолил он,

А потом готовит баню,

Сыну славное купанье.

И веселый Лемминкяйнен

Съел сперва поспешно пищу,

Поспешил потом он в баню,

Он отправился в парилку;

Там и выкупался зяблик,

Вымыл тело подорожник,

Голова, как лен, белела,

И блестела ярко шея.

Он пришел в избу из бани,

Говорит слова такие:

"Мать, ты милая старушка!

Ты пойди в овин на гору,

Вынь прекрасную рубашку,

Принеси кафтан покрепче,

Чтоб в него я мог одеться,

Мог в кафтан облечь бы тело!"

Мать его спросила прежде,

Начала расспрос хозяйка:

"Ты куда идешь, сыночек,

На охоту ли за рысью,

Иль поймать ты хочешь лося,

Иль стрелять ты будешь белок?"

Отвечает Лемминкяйнен,

Молодец тот, Каукомъели:

"Дорогая, мать родная!

Не хочу идти за рысью,

Не пойду ловить я лося

И стрелять не буду белок;

В Похъёлу иду на свадьбу,

Там на тайную пирушку.

Дай получше мне рубашку,

Принеси кафтан покрепче,

Чтобы в нем гулять на свадьбе,

Красоваться на пирушке!"

Мать сыночку запрещает,

И жена не позволяет,

Обе дочери творенья,

Порожденные природой:

Пусть не едет Лемминкяйнен,

В Похъёлу нейдет на свадьбу.

Так вот сыну говорила,

Так твердила мать-старушка:

"Не ходи, сыночек милый,

Мой сыночек, милый Кауко,

В Похъёлу на пир великий,

На большую ту пирушку!

Ведь тебя туда не звали

И совсем не приглашали".

Но веселый Лемминкяйнен

Говорит слова такие:

"Лишь дурной идет по зову -

Молодец идет без зова;

Есть у Ахти приглашенье,

Есть у Ахти побуждение:

Меч мой с огненным железом,

Мой клинок, что мечет искры".

Мать же о своем хлопочет,

Удержать сыночка хочет:

"Не ходи ты, мой сыночек,

В Похъёлу на ту пирушку!

Ведь на улицах там ужас,

Чудеса там на дороге:

Трижды смерть грозит герою,

Трижды там грозит погибель".

Отвечает Лемминкяйнен,

Молодец тот, Каукомъели:

"Смерть повсюду видит старый,

И везде ему погибель.

Муж нигде не побоится,

Муж нигде не устрашится.

Но пусть будет, как кто хочет:

Ты скажи-ка, дай послушать,

Что за первая погибель

И последняя какая?"

Лемминкяйнена старушка

Говорит слова такие:

"Я скажу тебе по правде,

А не так, как ты желаешь.

Вот где первая погибель,

Из погибелей всех прежде.

Ты пройдешь, сынок, немного,

День один всего проедешь,

Встретишь огненную реку

На пути среди дороги;

В ней кипит огнем пучина,

И горит скала в пучине;

На скале той холм сверкает,

На холме орел пылает,

Ночью он все зубы точит,

Днем навастривает когти

На чужих, кто там проходит,

На людей, кто ходит близко".

Отвечает Лемминкяйнен,

Молодец тот, Каукомъели:

"Так пусть бабы умирают,

Но не это смерть для мужа.

Знаю я на это средство,

Тут я справиться сумею.

Чародейство сотворю я

Из ольхи с конем героя,

Чтобы мимо он проехал,

Чтоб взамен меня промчался.

Сам нырну я тотчас уткой,

Опущусь я быстро в волны

Под орлиными когтями,

Под когтями этой птицы.

Дорогая, мать родная!

Ты скажи вторую гибель".

Лемминкяйнена мать молвит:

"Вот тебе вторая гибель:

Ты проедешь лишь немного,

И в теченье дня второго

Ров ты огненный увидишь.

Он лежит среди дороги,

Протянувшись и к востоку,

И на запад бесконечно.

Полон ров камней горячих,

Глыб он полон раскаленных;

Там уж сотни пострадали,

Там уж тысячи погибли.

Были сотни те с мечами,

Эти тысячи с конями".

Отвечает Лемминкяйнен,

Молодец тот, Каукомъели:

"Не от этого смерть мужу,

Не от этого герою,

Знаю средство и на это,

Тут исход себе найду я:

Превращу я снег в героя,

Изо льда создам я мужа,

Погоню героя в пламя

И вгоню его я в пекло,

В ту пылающую баню;

С медным веником пойдет он;

Сам скользну я стороною,

Проскочу я через пламя;

Борода не обожжется,

Не сгорят нисколько кудри.