Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники - [79]

.

Сроки возвращения скота с альпийских лугов в долины сильно варьировали, но большей частью приходились на вторую половину октября — начало ноября. К этому событию заранее готовились как в деревнях, так и на горных лугах. Пастухи и доильщицы мастерили украшения для скота из золотой мишуры, осколков зеркал и веток зелени. Иногда между рогами коров укрепляли небольшое деревце, подобное майям, что, вероятно, было связано с верой в живительную силу зелени. Доильщицы варили лапшу, часть ее, а также молоко и сыр, оставляли в хижинах, чтобы, как верили, горные духи — касмандли — были довольны и следили зимой за порядком. Лапшу раздавали также встречным по пути^{542}.

Дни расчета пастухов, носившие праздничный характер, были приурочены в народном календаре к 25 октября (день св. Галлуса) и 11 ноября (день св. Мартина). Они находились на рубеже осени и зимы и по некоторым своим обычаям входили в зимний цикл праздников.

НАРОДЫ ШВЕЙЦАРИИ

Н. М. Листова

В народном календаре Швейцарии летне-осенний цикл праздников начинался со времени летнего солнцеворота, отождествляемого раньше с днем Иоанна Крестителя — 24 июня. Считали, что этот день делил год на два полугодия. После 24 июня солнце поворачивало на зиму: «св. Иоанн открывает дверь зиме» или: «св. Иоанн поворачивает листья на другую сторону»^{543}. Само деление года указывало на древнюю солярную основу народного календаря. Для этого периода характерна также непосредственная связь обычаев с основными сельскохозяйственными работами: жатвой хлеба, сбором винограда, сенокосом, выпасом скота на летних альпийских лугах. Поэтому обрядность направлена на то, чтобы содействовать благополучному завершению хозяйственного года и обеспечить урожай в будущем году.

В календаре нашли отражение и особенности естественно-географических условий страны. Значительные расхождения в сроках одних и тех же работ, вызванные вертикальной расчлененностью горной местности, привели к появлению одинаковых обрядов, приуроченных к разным датам.

На складывание обрядности некоторое влияние оказали различия в национальной и религиозной принадлежности швейцарцев: так, католики, особенно жители гор, более стойко придерживаются обычаев, чем население протестантских кантонов. Утвердившийся в этих кантонах кальвинизм с его стремлением к простоте и строгости в обрядности значительно «преуспел» и в искоренении народных традиций в быту.

День 24 июня наиболее известен в народе как иванов день, хотя его обычаи и не имеют ничего общего с этим святым. Истинное их значение отражает другое, еще сохранившееся местами его название — «Sunnawend» (день солнцеворота).

В конце XIX — начале XX в. этот день был одним из самых больших праздников в Швейцарии. Так, ретороманцы — жители горного Энгадина, известного своей суровой красотой, говорили: «Если хочешь увидеть Энгадин в его красе, то приходи сюда один раз в году, а именно в день св. Иоанна»^{544}.

В сельской местности в подготовке к празднику участвовали все жители, но главными действующими лицами были дети и молодежь. Как организаторы выступали местные учителя или духовенство, они оказывали влияние на обычаи, меняя их, и способствовали появлению новых.

Главный элемент этого праздника, распространенный у других европейских народов, — ритуальные огни — известен лишь в небольшой области Швейцарии: в кантоне Валлисе (у германошвейцарцев и франкошвейцарцев), в части кантонов Берна (Бернский Оберланд), Невшателя (у франкошвейцарцев), Тессина (у италошвейцарцев). Названия этих огней — «огни солнцеворота», «огни Иоганниса» (Sunnawendfeuer Johannisfeuer), «факелы» (brandon), «соломенные жгуты» (falio feu des failles) — указывают или на время их зажжения, или на форму^{545}.

Наиболее часто этими ритуальными огнями были костры. Вечером, в канун праздника, их зажигали на возвышенностях. Нередко рядом с кострами горели и пучки сена, обернутые вокруг шестов, и старые метлы. Их поднимали вверх и выводили в воздухе ими огненные круги; в некоторых местах бросали зажженные шайбы. Эта фигура огненного круга представляла, вероятно, солярный символ.

Как и весной, на масленицу, так и в канун иванова дня в народе верили, что все, что соприкасалось с огнем этих костров или исходило от них, обладало особой магической силой. Огонь как символ солнечного тепла, оплодотворяющей силы солнца, одновременно воспринимался и как очистительная сила. Такие представления лежали в основе большинства действий, связанных с этим днем. Прыжки через костер, ставшие теперь развлечением для молодежи, имели когда-то определенное значение. Например, еще недавно считали: чем выше прыжок, тем лучше уродятся лен и хлеб. Известно также, что после этого девушки шли на льняные поля, прыгали там, танцевали и катались по земле нагими. Подобные приемы имитативной магии, соединенной с магией плодородия, часты и в других календарных обрядах.

Сияние огня, дым, расстилавшийся над полями, как бы помогали урожаю: поля, лежавшие от них в стороне, оставались будто бы бесплодными в течение 7–9 лет (Бернский Оберланд). Пепел рассыпали по земле как оберег, на углях настаивали воду, приписывая им лекарственные свойства. Известно, что в кантоне Невшателе для изгнания болезни или очищения от нее больных детей проносили над жаром костра или через его дым, а также прогоняли скот, чтобы обезопасить его от эпидемий.