Календарь - [9]

Всадники, не снаряжённые для боя, одетые в туники и плащи, без панцирей, в шлемах и с длинными кинжалами на поясах, энергично переправились через реку, скрытую туманной полосой, и оказались на открытом острове. Горнист призывно протрубил, ему ответили откуда-то из тумана с противоположного берега, всё стихло. Поначалу лишь слышен был шорох реки, но вот донеслись с той стороны ржание и лошадиный топот, и наконец, над туманом показались шлемы с высокими гребнями.

Передний всадник держал в руке длинный пилиниум (метательное копьё) остриём вниз с белым треугольным флажком на конце вверху. Кавалькада переправилась вслед за парламентёром и, оказавшись на острове, шагом приблизилась к разведчикам Октавиана.

Всадники смешались, и лишь по шлемам можно было различить, кто есть кто. Так продолжалось некоторое время, затем из общей группы выделились двое, один с пилиниумом, другой, по определению Октавиана, центурион Карнелий. Выехав на середину острова, спутник центуриона воткнул в песчаный грунт копьё, пожав руки друг другу, они разъехались, за ними последовали их товарищи, но только разведчики Октавиана переправились на тот берег, а люди Лепида и Антония на этот.

"Процесс пошёл", — оценил увиденное Октавий. Разведка договаривающихся сторон начала каждая свою проверку, определяя истинность намерений. Коварство у римской знати в крови, об этом даже не следует напоминать.

Время шло, из-за холмов всплывало солнце, от реки тянул лёгкий ветерок. Туман таял, обнажалась окрестность. На том берегу раздался звук трубы, ему ответили на этом, разведчики сделали свою работу.

К полководцу, восседавшему на лошади в окружении охраны, подъехал Агриппа.

— Всё чисто, пора выдвигаться.

Октавий кивнул и тронул повод, лошадь начала спуск по склону к реке.

От того что вода в речушке открылась или от того, что туман рассеялся, но движение воды в неглубоком русле стало звучней. Молодой консул с охраной пересёк метров шесть водной преграды и оказался на островке. Они неспешно подъехали к белому флажку и остановились. Стали ожидать. Снова прозвучала труба, но уже по-иному. Ей ответили. С другой стороны к острову вброд переправлялась группа всадников. Октавиан узнал ненавистного Антония, он ехал рядом с худощавым патрицием без шлема, седоватые прямые волосы которого выделялись на фоне остальных.

"Лепид", — почти вслух молвил Октавиан.

Всадники переправились и, вступив на сушу, остановились, лишь Марк Лепид продолжил движение к середине острова. Остров в поперечине был небольшим, менее ста метров. Одинокий всадник уже через несколько секунд остановился перед белым флажком, прямо пред ожидавшими его. Он поприветствовал новоиспечённого консула, прижав правую руку, сжатую в кулак, к левой половине груди. Октавиан ответил своим приветствием и кивнул охране. Его свита повернула лошадей отъехала на приличное расстояние. С ним остался лишь Агриппа.

— Приветствую тебя, консул Рима и сын великого Цезаря, Октавиан, рад, что наша встреча наконец-то состоялась, — высокопарно начал Лепид.

— Приветствую и тебя, великий понтифик, и я рад, что слуги Цезаря встретились не на поле брани, а в дружеской беседе, — в таком же стили ответил Октавиан.

— Что ж, видно пришло время собирать силы, а не распылять их, — продолжил Марк говорить то, о чём писалось уже ранее в посланиях.

— Приятно слушать мудрые речи из уст верного сторонника Цезаря, — Октавий лестными словами стимулировал дальнейшее продолжение диалога.

— Я думаю, что пора к нашей беседе подключить Марка Антония.

— Я буду только рад общению со столь великим мужем, — произнося эту фальшивую комбинацию, Октавиан едва не скривился от мысли, что ему теперь придётся часто повторять эти слова самому Марку Антонию.

Лепид тронул повод, и его лошадь стала боком к Октавиану, ели заметным движением головы, почти похожим на кивок, он сделал знак всадникам, стоящим у кромки воды. Марк Антоний тронул поводья и ударил пятками в бока лошади, и она спешным шагом направилась к флажку.

Процедура приветствия повторилась, и злейшие в прошлом недруги, почти лютые враги, начали диалог примирения.

— Нам, цезарианцам, негоже враждовать между собой, пора объединиться и призвать к ответу убийц Цезаря, — начал заготовленную речь Октавиан.

— Согласен, — поддержал его Антоний, — до каких пор будем терпеть эту свору жадных и коррумпированных говорунов?

Явно намекая на сенат Рима, Антоний рисковал, так как Август всё же был представителем сената, хотя и формальным. Но его риск был оправдан, форум не давал поручений молодому консулу на их встречу, но Октавиан и не запрашивал их сам, значит, действовал по своему усмотрению. К тому же, как донесли верные Антонию люди из Рима, сенат обошёлся с Августом неподобающим образом, как и вообще, со всеми цезарианцами.

— Что может предложить сын Цезаря верным слугам отца своего? — вступил третьим в разговор Марк Лепид.

— Я предлагаю пойти по стопам учителя нашего, и поступить так, как в такой ситуации поступил бы он, — Октавиан прокручивал фразы из заготовленной речи.

— Как я понял речь идёт о создание нового триумвирата? — наконец-то огласил Лепид саму крамольную идею, витающую вокруг.