Вернувшегося домой из командировки Андрея Хрусталёва слегка обескуражил натюрмортный набор предметов на кухонном столе: бутылка водки "Фронтовая" и огромный кусок пирога в полиэтиленовом пакете.
"Странно, такую водку покупают только на похороны", — мрачно подумал он, и ничего не стал трогать.
"Наверное, опять кто-то в подъезде умер, принесли помянуть, не подъезд, а прямо хоспис какой-то", — продолжал размышлять он, разбирая вещи из дорожной сумки. Хотя, поднимаясь в квартиру, он не заметил ничего такого привычного, что свидетельствовало бы о правильности его умозаключений.
За последние два месяца в их подъезде наблюдалось несколько похоронных церемоний и все на нижних этажах. Так что он, проходя по лестнице вверх или вниз, каждый раз на её межэтажных площадках встречался с гробовыми крышками, аккуратно прислоненными к стене, так сказать, чтобы не создавались неудобства мимо фланирующим. Что поделать, малоразмерные строения хрущёвского типа заставляли постоянно выискивать ещё не задействованные в обиходе метры жилья.
Самое пикантное в данной ситуации то, что покойники не являлись жильцами не только данного подъезда, но и дома вообще. Это были родственники жильцов, близкие и даже дальние. Их привозили сюда умирать. Притворно скрытая забота, или по-книжному диссимуляция, в таких случаях была очевидной и, кроме чувства искреннего соболезнования, вызывала иные чувства, лишённые гуманного подтекста.
Опустошив сумку, распределив предметы в привычные места, в основном всё ушло в корзину с грязным бельём, он решился принять душ. Горячей воды не было, пришлось наполнять кастрюльки и греть воду на газовой плите.
"Когда только успели отключить, ни объявления, ни других предпосылок к тому не намечалось", — ругал он коммунальщиков.
Обычная гигиеническая процедура растянулась на целый час. Он встретил жену в прихожей с мокрой головой и полотенцем в руках.
Чмокнув его во влажную тёплую щёку, Лена тут же и прояснила ситуацию:
— Как только уехал, в этот же день и отключили, пришла с работы, а воды уже нет.
— Что говорят? — спросил Андрей, слегка сторонясь и пропуская жену вглубь квартиры по узкому коридору мимо ванной, на внутреннюю сторону полуоткрытой двери которой он безуспешно пытался повесить полотенце.
— Да ничего, плановое отключение, как только лето, у них планы на отключение, — раздосадовано поясняла она.
Помолчав немного, скинув босоножки и продвинувшись в комнату, она уже оттуда продолжала оглашать последние новости:
— Соседке нашей Вере Васильевне сорок дней.
— Так вот к чему водка, а я-то подумал, опять кто-то представился, вошёл на кухню, а там джентльменский набор, — ответил Андрей с интонацией удовлетворённости в голосе, разместив наконец-то на пластмассовом крючке отяжелевшее полотенце.
Он вошёл в комнату и застал супругу за переодеванием. В этот момент она стояла к нему спиной, лишь тугие застёжки бежевого бюстгальтера посредине прикрывали её наготу. Елена аккуратно сворачивала только что снятую блузку и, почувствовав его взгляд, торопливо положила блузку на спинку дивана и также торопливо набросила на плечи домашний халат, прямо поверх тёмной юбки, запахнула его и, направляясь в сторону кухни, на ходу бросила фразу:
— Ты, наверное, проголодался, я сейчас тебя сырниками попотчую.
"Я проголодался и по другому поводу, ну да ладно начнём с сырников", — но вслух он ничего не произнёс.
Сидя уже за кухонным столом и стараясь с десертной ложки выложить на горячую подрумянившую лепёшку сырника крутую деревенскую сметану, Андрей мысленно вернулся к новости о Вере Васильевне. Сметана никак не хотела отлипнуть от ложки, наконец-то ему это надоело, и он вилкой снял сметану и размазал её по сырнику, при этом высказался:
— Уже сорок? Быстро летит время. Кто же позаботился сейчас, если даже хоронить было некому?
— Зоя Петровна, подружка её, заходила. Говорит, сын выписался из больницы и попросил её, раздать по всем кто знал его мать, — отвечала Лена, меж тем заботливо подкладывая на тарелку супругу парочку ещё скворчащих лепёшек.
— Что у него память восстановилась? — удивлённо воскликнул тот, приостановив даже движение вилки на полпути ко рту с кусочком сырника, но потом, увидев, что подтаявшая сметана, начинает сбегать и капать на тарелку, всё ж продолжил трапезу.
— Говорят, что да, — просто и без затей ответила ему супруга, уже проворно выкладывая на шипящую сковороду новые белые лепёшки.
— Интересно у них с матерью такая разница большая, — прожевав первый кусочек и подцепив второй, развивал тему дальше Андрей.
— Вера Васильевна замужем не была, всё выбирала, выбирала, да и не выбрала. И уже к сорока годам прижила себе ребёночка, на старость, — рассказывала она историю соседки, одновременно занимаясь выкладкой полуфабрикатов, а заполнив сковороду, повернулась к нему и, скрестив руки на фартуке, тут же переспросила, — ну, как сырники?
— Нормально, — мимоходом бросил он, продолжая есть, и, не отвлекаясь от темы, прокомментировал ситуацию, — а получилось, что на старости ребёнок и загнал её в гроб.
