Календарь Морзе - [15]

Порфирий так смачно и со вкусом выговаривал все эти «булки» и «дупла», что я на всякий случай отодвинулся подальше.

– Да если бы не мы, правкомы, то в городе уже давно бы всем голубые заправляли. Оно и в Думе, между нами говоря, говномесов хватает. Присовывают в очко, а как же. Куда один пролез – там скоро все такие будут. Гомики и пуклы кругом, Антох! Ну, кроме нас, православных коммунистов, конечно. Мы за эту, как ее… традиционную семью!

Я невольно покосился на руки Дидлова – на толстых коротких волосатых пальцах не было обручального кольца, только уродливая, но массивная золотая печатка с серпом и молотом поверх креста. Крест был почему-то «лапчатый», тамплиерский.

– А все мэр, его рук дело. Сам-то он вроде нормальный – хотя сейчас от кого угодно можно ожидать, – но просто помешался на голубцах! Ну и на этих еще… пуклах. Которые тоже поди пендюрят друг друга в сракотан. Я тебе вот что скажу, чисто между нами, – Порфирий склонился ко мне, обдав запахом лука, которым забивал перегар, – выключи-ка свою машинку, будь другом.

Я сделал вид, что выключил диктофон, – лампочка погасла, но запись продолжалась.

– Этот мудак всерьез верит, что всё пиндосы устроили!

– Что? – удивился я.

– Ну, вот это все, – депутат сделал широкий круговой жест рукой, показывая глобальность охвата. – Ждут, мол, теперь, когда мы станем достойны, – тогда они нас в Гейропу свою примут. Вот мэр и рад стараться, придумывает всякую хрень, чтоб типа как у них. Ну не дебил, а?

Депутат противно захихикал, потом придвинулся еще ближе, оглянулся вокруг и перешел на шепот. Запах лука, перегара и какого-то ядреного одеколона стал невыносим.

– А я вот что тебе скажу, Антоха, – слабо` такое пиндосам! Пиндос нынче не тот пошел, кроме как в жопки ебстись, ни на что не годен. Это наши, Антох!

– Какие «наши»? – спросил я безнадежно.

– Ну, вообще – наши. Так-то они открыто не могут, везде засела эта шваль подпиндосная, типа мэра нашего. Пидор на пидоре, и тронуть их не смей – санкции-херанкции. А тут раз – тайный эксперимент! Не зря здесь интернета ихнего нет, в котором что ни открой – везде либо черный негрильский хрен, либо волосатая пидорская жопа.

Я не стал рассказывать депутату про таргетирование контента, только покивал понимающе – да, мол, так оно все и было в интернете этом. Жопа на жопе сидит и хреном погоняет.

А тот сел на стуле ровно, сделал пафосное лицо и жестом разрешил мне включить диктофон. Неофициальная часть, видимо, была окончена.

– Избавившись от тлетворного влияния Запада, мы должны использовать наше уникальное положение, чтобы построить новое общество на основе идеалов православия и марксизма, – важно изрек он. – И вот тогда врата отверзнутся и пойдет отсюда в мир правильная жизнь! Ибо сказано: «Никуда не годится народное воспитание через посредство государства. Наоборот, государство нуждается в очень суровом воспитании со стороны народа!» [20]

Депутат приосанился, гордый тем, что запомнил такую длинную цитату.

– Так и скажите на своем радио, – завершил он. – У вас-то там хоть нормальные? Или тоже «лямур ля афедрон», как в телевизоре?

– Нет, – заверил я правкома, – у нас с этим строго. Ежели кто от баб из бухгалтерии нос воротит – сразу выводят в коридор и расстреливают. Из табельного степлера.

– Да? – с подозрением уставился на меня депутат. – Ну ладно тогда…

Чото с вечернего эфира отпросился, так воровато кося глазом, что я сразу догадался куда. Потащит яйца в гнездо. Гнездо порока, разумеется – «Поручика».

Его девушка – суровая молодая леди, телосложением похожая на армейскую тумбочку, а лицом – на солдатскую задницу, держала моего ассистента в строгости, чему немало способствовали два старших брата. Братья тоже имели мебельную форму, но пропорциями ближе к шкафу, лица же им заменяли черные бороды и горбатые носы. За честь сестры братья могли зарезать, а трындюлей хлипкому ухажеру выписывали периодически просто так, чтобы не расслаблялся.

Но Чото расслаблялся все равно.

– Я тут записал вечерний новостной блок, поставишь в десять, а? – попросил он, застенчиво ковыряя ножкой пол.

– Алиби обеспечиваешь? – хмыкнул я.

Чото покраснел и начал было неумело врать про какие-то курсы, но я только рукой махнул:

– Ладно, прикрою, иди развлекайся. Только помни – если вышибала стоит чернявый, то лучше сразу домой иди. Он с братьями Марамоевыми в одну качалку ходит.

– Так вот откуда… – сразу спалился Чото. – Спасибо, Антон, я побежал!

Глава 6 Диспозиционные свойства декогерентности поляризованных фотонов

– …А двадцатого февраля был бы Всемирный день справедливости. «Справедливость», дорогие радиослушатели, – это когда корова сдохла не у тебя, а у соседа. Не путать с «высшей справедливостью».

Вы спросите: «Антон, а что же такое „высшая справедливость“?» И я отвечу – это когда все хорошие люди собрались вместе и жестоко убили всех плохих.

Так устроен мир, дорогие радиослушатели, и не я это придумал. Но если бы этот мир придумывал я, было бы еще хуже, поверьте!

Башка трещала. Вчера вечером я поперся к Анюте, но был рассеянно отвергнут посредством домофона. Барышня не соизволила меня даже впустить. Я впал в сплин и меланхолию. Пил коньяк, сидя на скамейке в парке и наблюдая за тем, как двое подростков ловко орудуют баллончиками с краской. На стене трансформаторной будки быстро проявлялся уродливый голый человек с серой обвисшей кожей, унылым бессмысленным лицом и несоразмерно длинными худыми руками. Ребята были не лишены художественного таланта – существо выходило на редкость отвратное.