Календарь капельмейстера Коциня - [105]
(Нина Кариус какает в Берлине…) Берлинцы хохотали, держась за животы, но зал был полон…
Импресарио льстит себя надеждой, что господин Мессарж примет участие в турне и в самом ближайшем времени прибудет в Ригу, чтобы условиться о сроках.
Довольно отрадная весточка пришла из Кеммерна: яркая открытка с видом на серные источники… Какая-то пациентка из провинции рассказала директору грязелечебницы о переполненном зале на концерте в Берзайне. Доктор предлагает художнику выступление под развесистым дубом — в парковом павильоне вместе с Кеммернским большим симфоническим оркестром (18 человек). Оркестр под управлением Лаудота Лигота уже освоил сопровождение к концерту d-moll Моцарта, и капельмейстер исправил все нотные ошибки в партитуре, оставшиеся со времен Шнефохта (ну и тугоухий же был этот финн!). Через три недели они могут запустить это дельце на полную катушку, на крайний случай с камерным оркестром (9 человек). Гонорар: горячий обед в «Веселом комаре», дорога туда и обратно и пятнадцать процентов с выручки за вычетом всех расходов (это могло выразиться суммой от 5 до 20 латов).
Ну как? Условия заманчивые. Как обычно — предложение зависит от спроса. Торговый дом, правда, весьма низкого пошиба. Может быть, принять? Заехать в Кеммерн, на обратном пути в Вену (это будет ровно через три недели)… В «Веселом комаре» подают исключительно вкусный и сочный карбонад с капустой и еще груши со взбитыми сливками, об этом Марису в антракте берзайнского концерта успела поведать госпожа Рацен (прошлым летом она ездила в Кеммерн сгонять жирок, ей можно верить).
Подобное же предложение пришло из Либавы, правда, не такое конкретное и не столь выгодное. О дорожных расходах и гонорарах там не было ни слова, зато дирижер Antoine Carlet хвалил игру господина Мессаржа в необычайно сильных выражениях, хотя тут же признавался, что сам лично ее не слышал.
До известной степени Мариса все эти приглашения радовали. Как бы то ни было, а слава о концерте в Берзайне дошла до Риги, Кеммерна и даже далекой Либавы, где подвизается легендарный музыкант Отто Карл (Antoine Carlet); он, как мы теперь знаем, несколько раз переиначивал свою фамилию на латышский лад, пока лет через десять не стал Атисом Карлисом и принялся сочинять патриотическую музыку, но это так — между прочим…
Теперь вернемся к воспоминаниям госпожи Ф. Это ее третья тетрадочка, и в ней полным-полно весьма важных эпизодов.
«Примерно через неделю после концерта господина Мессаржа закадычная моя подруженька прибежала на нашу виллу «Флорида» нервная, расстроенная, с заплаканными глазами (что, собственно, произошло, это инспектриса женской прогимназии узнала только спустя много-много лет. Ей уже тогда представлялось, что с семейными делами у мадам де ля Мотт не все в порядке, но она этого не выказывала). Изабелла сказала, что идет от доктора Ленца. Во время обеда у нее был приступ — нервный удар, или шок. Врач рекомендовал развеяться, уехать куда-нибудь на несколько недель. Если госпожа Ф. и в дальнейшем намерена оставаться у нее в подругах, пусть собирают чемоданы, так как других спутников не предвидится — никого вокруг не осталось. Муж вот уже неделю торчит в Пернове, а с дочерью они рассорились вконец. Изабелле начинает казаться, что Юлишка не совсем нормальная…
И тут я вдруг разоткровенничалась, — пишет госпожа Ф., — и пересказала подруге (может быть, мне не следовало этого делать) мнения нескольких солидных мужчин, моих знакомых, о ее дочери:
— Простите, моя дорогая, но, судя по наблюдениям некоторых солидных и внушающих доверие господ, Юлишка вообще не способна… как бы тут поточнее выразиться? Юлишка — лесбиянка.
Сказав эти слова, я немного испугалась: как бы не хватил ее сызнова нервный шок. Но, к моему великому удивлению, Изабелла будто даже расцвела.
— Вам тоже так кажется, милая? — прошептала она радостно. — Тогда все это легко объяснимо. Я, кажется, начинаю понимать. Вы меня успокоили. А я уж было подумала о чем-то более ужасном.
— Что может быть еще ужаснее? — несказанно удивившись, спросила я.
— Спасибо, дорогая, вы открыли мне глаза! — воскликнула Изабелла и — господи боже! — обняла меня и чмокнула в подбородок, потом в затылок и потом еще в шею. — Я была как слепая… Но теперь спокойно могу отправляться в путешествие. Вы должны меня сопровождать; не возражайте, не возражайте! Маршрут уже разработан: махнем на пароходе из Вец-Акена в Нейбаден[17]. Потом на моей яхте на остров Руно и обратно через залив — в Пернов. Встретим Теофила, а если не встретим, то оно и лучше, у меня там есть одна подруга, тоже славная, как и вы. Гульнем чуточку и забудем все, что было… о боже! Сердце кровью обливается…
Она опять начала плакать и обнимать меня.
И мы на две с половиной недели отправились в интереснейшую увеселительную поездку по Балтийскому морю. Поэтому в моей тетради мемуаров события этого периода, имевшие место в Звартской волости, и в частности выходки господина Мессаржа, не отображены. Есть только одни догадки. Что он натворил за эти восемнадцать дней, одному богу известно…»
Маргера Зариня знают в Латвии не только как выдающегося композитора и музыкального деятеля, но и как своеобразного писателя, романы и рассказы которого свидетельствуют о высокой культуре их автора. Герой совершенно необычного по форме и содержанию романа «Фальшивый Фауст» имеет, очень условно говоря, много прототипов в мировой литературе, связанной с легендой о Фаусте. Действие романа происходит в разные исторические эпохи, насыщено увлекательными приключениями и острыми ситуациями.Целиком посвящен нашему времени роман «Сыновья».
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».