Каланы возвращаются на берег - [67]

14 сентября. В месте слияния трех небольших речушек наш Ик стал совсем узким, лодки не могли идти дальше. Говоря откровенно, нас это не очень опечалило, потому что последний километр экспедиция прокладывала не меньше двух часов. Да и место, которого мы достигли, удобно для наших целей: по сходящимся сюда речушкам можно достаточно широко разбросать наших четвероногих пассажиров, развезти их на маленьких лодках-долбленках, которые до сих пор тащились за нами на буксире. До остановки успели выпустить еще 8 зверей; теперь у нас остался 21 бобр.

После обеда, состоявшегося из начинающей приедаться ухи и вареной рыбы, впервые выбрался на охоту. Леса Западной Сибири приурочены в основном к берегам рек. Эти берега выше, чем окружающая местность, хорошо дренированные, сухие, поэтому здесь растут различные лиственные и хвойные деревья. Неплохие леса встречаются еще и на относительно сухих возвышенностях. На остальной же территории лес поистине страшный. Мертвые березняки тянутся на сотни километров, редко-редко попадаются среди них живые деревья. Отжившие березы валяются на земле, стоят с опавшими сучьями, с отломленными вершинами.

Высокие, уже пожелтевшие от первых ночников травы опутывают ноги, мешают идти; кочки, стволы поваленных берез… Минут через 20 добрался до возвышенности, покрытой смешанным лесом, и сразу же на опушке натолкнулся на стайку рябчиков. Птицы совсем непуганые, видно, ни разу не встречали человека. После каждого выстрела оставшиеся рябчики перелетали на 50–70 метров и садились также открыто, на небольших сосенках, у края лесного массива. Как-то неудобно было стрелять этих доверчивых симпатичных птиц, но победила необходимость — люди ждали меня с добычей. За час убил 11 рябчиков и отправился обратно — уже другой дорогой, намереваясь выйти немного выше лагеря.

У самого края приречного леса натолкнулся на огромный, тянущийся на сотни метров брусничник. Тронутые легкими заморозками ягоды были прекрасны. Растопыришь немного пальцы, проведешь руку параллельно земле, по брусничным кустикам — и полна ладонь багряных ягод; лишь немного листиков надо сдуть — и ешь на здоровье. Кормился минут 40, наелся до отвала и тут натолкнулся на свежую торную медвежью тропу. Пошел по ней — встретил еще одну, еще, потом целую сеть перекрещивающихся троп. Видимо, привлеченный обилием брусники, мишка избрал этот участок леса своим временным пристанищем. Судя по размерам пирамид, оставленных зверем на тропах и состоявших сплошь из кожуры брусники, «хозяин» был немаленьким. Зарядил ружье пулями и пошел по тропе, которая показалась мне наиболее свежей. Через сотню метров она привела в такую чащобу, что преследование потеряло смысл. Бесполезно, да и без собаки опасно.

Вернувшись в лагерь уже под вечер, рассказал о встрече. Порешили, если быстро управимся с выпуском, прочесать хорошенько лесок, все-таки у нас 4 ружья, положим, быть может, косолапого.

После наваристого и ароматного супа из дичи (Владимир убил 5 уток) и вкусных, поджаренных в земле, в перьях рябчиков долго сидели у костра. Рабочие рассказывали о своей жизни, о прошлом этого дикого глухого края.

15 сентября. С утра начали развозить бобров. У нас 3 лодки-долбленки, поэтому выпускали зверей 3 бригады, из двух человек каждая. Под тяжестью транспортной клетки легкая долбленка моментально перевертывается. Пришлось сажать зверей в мешки, в каждую лодку по 4 мешка с двумя парами бобров.

Плыть на осиновой долбленке да еще с грузом — большое искусство. Сидений нет, 2 брезентовые ленты, перетянутые поперек лодки, не могут заменить их, они лишь немного улучшают положение. Приходится сидеть на коленях, подогнув под себя ноги. Лодка очень чувствительна к качке: чуть шевельнешься, изменишь положение, она уже начинает черпать бортами воду.

Первый рейс занял больше половины дня (мы решили сразу забросить бобров в самые отдаленные места, с тем чтобы оставшихся выпустить поближе от лагеря). Завалы, хотя и небольшие, встречались почти поминутно. Разобрать их, находясь в маленькой узкой лодке, невозможно. Приходилось приставать к берегу, вытаскивать челн, вынимать мешки с бобрами, переносить на плечах лодку выше завала, возвращаться за бобрами. Через 100 метров все начиналось сначала. Но главная трудность была не в этом — лодки не такие уж тяжелые. В некоторых местах мы не могли пристать к берегу из-за густейших зарослей кустарников (ивы, черемухи, шиповника), а выбравшись с превеликим трудом на берег, были вынуждены прорубать себе дорогу в непролазной кустарниковой чаще. Никогда не думал, что передвижение по берегам маленьких сибирских речушек связано с такими трудностями…

Как бы то ни было, бобров выпустили и уже по проторенной дорожке возвратились в лагерь. После обеда повезли последних зверей. «На закуску» мы оставили самых больших и крепких бобров, гибели которых опасаться было нечего. И вот тут-то, под занавес, наши подопечные удружили нам.

В нашей лодке было 3 бобра. Благополучно выпустив одного крупного бурого самца в полутора километрах от лагеря, мы повернули обратно, намереваясь освободить последних зверей километром ниже, в хорошем уютном затончике, который мы приметили, проезжая мимо. В мешках сидели 2 больших черных бобра, отличавшихся злым неукротимым нравом. Мы мучились с ними почти 2 недели. Стоило открыть крышку клетки, чтобы положить зверям корм или убрать мусор, как огромная старая самка «без предупреждения» кидалась на лопату, на опускаемые в клетку ветки, словом, на что попало. Ее супруг немедленно бросался на помощь подруге.