Кактусятина. Полное собрание сочинений - [25]

Очнулся Петя уже утром. После чего отправил рассказ в редакцию, обнаружил исчезновение НЗ из морозилки, и улегся спать. И всю ночь ему снились гигантские коты, пускающие из глаз Лучи Смерти и метящие территорию Живой Водой.

Где-то после полудня, его снова разбудил главный редактор. И сказал:

— Петя, все конечно, хорошо. Только мы котов поменяем на пауков, Нигерию на Крыжополь, Бобруйск на Аделаиду, медведей на людей, а мазеры на лазеры. И сократим твои пять сотен страниц примерно в сто раз. Ты мне скажи, как ты умудрился такой объем за ночь накатать?

— Увлекся, — не открывая глаз, ответил Петя.

— Кстати, про шестьдесят шестой я пошутил… Можно было шестьдесят седьмой год выбрать. Или даже шестьдесят пятый.

— С авансом как? — хрипло сказал всем организмом писатель. Организму хотелось пива.

— Перечислил уже. А ты бы мог еще один рассказ написать? В твоем стиле?

Петя бросил трубку. Потом долго лежал таращась уже в белый потолок. Потом поднялся и как зомби побрел в банк.

В это время, кот запрыгнул на кресло писателя и осторожно нажал лапой на пробел. Если бы Лаврентий умел думать, он бы подумал — «Как хорошо, что когти вчера подточил! А то печатать бы мешали!». Но кот думать не умел. Поэтому, щелкая когтями по клавишам, начал работать.

«Мы были Древними. Мы были Элитой. Настолько Элитой, и настолько Древней, что люди не знали Нас. Некоторые догадывались — и тогда нас обожествляли или уничтожали. Но сказано было нам — „Плодитесь и размножайтесь!“. Эти думали, что это сказано были Им. Мы — молчали. Пусть думают. Но плодимся Мы и размножаемся Мы. А Эти? А Эти тупо трахаются. Быдло. Но время пришло. Тапки — это прошедший момент. Нашей Великой Расе пора перейти на ботинки, кресла, кровати и пуфики. Хватит точить когти о ковры! Есть еще и обои! Нас сотни тысяч! Нас миллионы! Что же остановит нас? Я, Лаврентий, говорю вам — никто! Смерть крысам! Смерть птицам! Смерть! Вот, что мы принесем в новый мир! А этих… Оставим в живых. Пока оставим. Нам же нужна дань мясом и кровью? А сухой корм мы запихаем этим…»

Пока кот писал, время от времени расправляя вибриссы, Петя беседовал с зеленым человечком:

— Вот скажи мне, человечек! Зачем вам воюете с нами?

— Молчи, ресурс. Мы вами жрем!

— А можно не нас жрать?

— Молчи, помесь шашлыка с бефстрогановым! Свинятина двуногая! Кто из нас мясо?

— А я так ждал контакта разумов… — плакал во сне Петя.

Зеленый же человечек поднимал тост за симбиоз рас в плавильном котле желудка…

Через месяц Кактусов удивленно перечитывал новый сборник от издательства «Ты и узы».

— Надо же… Представляешь. А я ведь не помню — как я это писал! — говорил он коту, облизывающемуся после порции сырой печенки.

Критики же отметили великолепное разнообразие стилей, в которых может работать писатель Кактусов.

А читатели?

А те, как обычно. Читали и плакали. Плакали и читали.

Писатель Кактусов и рука Москвы

Началось все — как обычно. Кактусова разбудил телефонный звонок. Это был самый главный редактор. Звонил он очень редко. Настолько редко, что этот звонок был первым.

Рокочущий бас заурчал в ухо:

— Петя? Срочно едь к нам. Дело есть.

Кактусов мучительно пытался вспомнить как зовут Главного, но вспомнить не мог ничего, кроме инициалов — Г.В.

Но не будешь же называть Главного «Уважаемый ГВ»?

— Я, вообще-то в тысяче километров от Вас… — напомнил Кактусов, раздирая распухшими пальцами слипшиеся веки. Только час назад он закончил четырнадцатую главу пятого тома его фантазийной трилогии. Или дилогии? В этих литературных терминах Петя все время путался.

— Как раз к завтрашнему утру успеешь. И не жмоться. Ты же гонорар получил недавно.

— А что случилось то?

— Завтра все узнаешь, — ответил Главный и бросил трубку.

Как все редактора он предпочитал короткие фразы длинным.

Кактусов долго думал, пытаясь сфокусировать взгляд на покосившейся люстре. Думать было нечем — иссохший мозг требовал орошения. Холодильник внезапно оказался пусть. «Все равно на улицу выходить» — подумал Петя, почесав кота между ушей.

Потом насыпал ему сухой еды с расчетом на двое суток. Взгляд кота на еду был очень красноречив. Поэтому, Петя убрал все тапки в шкаф. Потом открыл дверь на балкон. Почистил зубы и кошачий лоток. Надел свой единственный костюм и отправился в долгий путь. Путь шел через пивной киоск, через вокзал, еще через один пивной киоск и еще… А потом вагон-ресторан, мелькающие поля-леса-бутылки…

Здравствуй, Москва! Как много в твоем духе для сердца русского! Шавермой пахнет, перегаром. Бензином, шлюхами, бомжами. Рекламой, золотом, деньгами. Азербайджанцами, ментами… Москва, как много ты дала нам! И еще больше ты — взяла…

Кактусов одернул себя. Еще не хватало взлет писательской карьеры закончить поэтическим самоубийством.

Через пару часов он был в издательстве.

— Слушай внимательно, Петя, — Главный был добр, элегантен и небрит. — Я тут договорился. Мы тебя раскручиваем как модного писателя. И оплатили твое участие в радиопередаче.

— Где? — изумился Кактусов.

— В радиопередаче. Прямой эфир, все дела. Радио «Рука Москвы». Слышал?

— У нас, в Больших Крокодилах, оно не работает.

— Ну, оно рассчитано на изысканную публику, — небрежно смахнул соринку с вельветового пиджака Главный.