Какая-то станция - [12]
Притом сначала шла разведка: где и как лучше разбирать завалы топляков, и в воду ходили самые опытные — старшина и Андрей.
И вот история с этими ушами!
Но втайне Вася был рад своим обмороженным ушам. Сам себе не признаваясь, он страшился воды. И когда думал о том, что рано или поздно все равно придется идти под лед, у него холодело в груди, и мысленно он молил, чтобы этот день настал как можно позднее. Пока все так и было, пока проносило. Теперь вот уши помогли.
Когда водолазы ушли на работу, Вася, чтобы загладить как-то свою вину перед ними, решил сварить на обед что-нибудь повкуснее. Сам он очень любил перловый суп, поэтому решил сварить именно его. Растопив печь и приготовив все для варева, он задумался о том, что же первым надо кидать в кипящую воду: перловку или сушеный картофель (на Север он поступал только в таком виде). Подумав-подумав, и так и не решив этого вопроса, и боясь повторить историю с супом из рыбы и мяса, Вася пошел за советом к тете Нюре, к своей хозяйке.
Еле открыв мерзлую разбухшую дверь в избу, Вася увидел тетю Нюру, сидящую за столом. Вася поздоровался, но тетя Нюра не ответила. Она сидела, обхватив голову тощими голыми по локоть руками, и, устремив глаза в бумажку на столе, так и осталась сидеть. Ее закаменелость, ее серое, будто в налете печной золы лицо, ее судорожно скрюченные пальцы на голове заставили Васю остановиться у двери. Он растерянно повел взглядом по неубранной избе и увидел забившегося в угол Митьку. Мальчонка не спускал с матери широко раскрытых глаз. А она сидела над какой-то бумажкой, и лицо ее пугало неподвижностью. Вася почувствовал, что случилось что-то страшное, непоправимое, но что именно, еще не понимал и не знал, что делать: стоять и ждать, когда тетя Нюра выйдет из оцепенения, или уходить. И когда за спиной бухнула дверь, он обрадовался.
Пришла Назариха, шустрая, везде поспевающая старушка, и прямо с порога, перекрестившись на передний пустой угол, запричитала неожиданно молодым и звонким голосом:
— Ой, горюшко, ой, горе какое! И что же такое на свете деется! И когда этот Итлер, трижды клятый, провалится в тартарары, супостат! Скоко жизнев, скоко мужиков!..
Теперь только Вася понял, что этот узенький маленький листок перед тетей Нюрой похоронка.
— Нюра! Ты чегой-то? — тревожно спрашивала Назариха, заглядывая в лицо женщине. — Никак зашлась! А? Ты поплачь, сизокрылая, поплачь, с сердца камень упадет.
Тетя Нюра хранила страшное молчание, и Васе стало не по себе.
— Зашлась, ой зашлась! — хлопотливо и бестолково засуетилась возле хозяйки старушка. — Ей слезу надо пустить, — глянула она на Васю, — а то сердце лопнет, осиротит совсем ребятишек. Нюра, Нюра! Ах ты господи, что делать-то! Слезу надоть, слезу…
Снова открылась дверь, и в морозном пару возникла Клава.
— Ой, Клавдеюшка! — бросилась к ней Назариха. — Кабы худа не приключилось! Закаменела Нюра.
Клава, на ходу распутывая заиндевелую шаль, подошла к хозяйке.
— Нюра, — тихо, почти шепотом сказала она, — ты поплачь. Не сиди так. Слышишь?
Тетя Нюра не откликнулась, взгляд ее по-прежнему был устремлен на бумажку, синие губы намертво спаяны. Клава скинула с себя телогрейку, испытующе посмотрела в лицо хозяйки и вдруг, к великому изумлению Васи, ударила — сильно, наотмашь! — тетю Нюру по лицу. Пощечина гулко раздалась в пустой избе. Тетя Нюра качнулась, но качнулась отрешенно, закаменело, будто это и не ее ударили. А Клава ударила ее еще раз, другой, третий! Это было так неожиданно и странно, что Вася хотел было закричать: «Что вы делаете!», но тут же увидел, как вздрогнула всем телом тетя Нюра, повела тусклым незрячим взглядом по избе и прошептала:
— Нюся, Митька…
Клава сильно трясла тетю Нюру за плечи и настойчиво твердила, строго глядя ей в глаза:
— Поплачь, поплачь, слышишь! Плачь, Нюра!
В мутном взгляде тети Нюры проскользнула какая-то осознанная мысль. Будто просыпаясь от тяжелого сна, она посмотрела на Клаву, с трудом узнала ее, уронила ей голову на грудь и закричала дико, с нестерпимой болью. Васю продрало морозом по спине. Рыдания сотрясали худое тело тети Нюры.
— Плачь, плачь, — шептала Клава и, прижимая ее голову к своей груди, гладила ее по волосам, как ребенка, и все повторяла:
— Плачь, плачь.
— Слава те, господи, слава те, господи, — мелко крестилась Назариха. — Теперя отойдет. Слезой камень выйдет. А то ведь страсть какая — зашлась, закаменела.
Клава усадила тетю Нюру на кровать, застланную лоскутным разноцветным одеялом, и сказала Васе, столбом стоящему у дверей:
— У вас спирт есть, принеси полкружки. Скажешь Семену, что я просила.
Вася с готовностью выскочил в дверь. Когда вернулся, в избе было уже полно женщин. У печки стояла Тоня, прижимая к себе маленькую Нюську, закутанную в старую шаль. Они обе только что вошли с улицы. Девочка уткнулась в ее колени и замерла. Тоня, прикусив нижнюю губу, смотрела на Васю глазами, полными слез.
Женщины поселка одна за другой тянулись к осиротевшему лому. Входили тихо, кто оставался у двери, кто около печки, кто проходил к столу. И все молчали, скорбно глядя на тетю Нюру, ничком лежавшую на кровати. Они глядели на новую вдову. Многие из них сами были вдовами, другие могли в любой день стать ими.
В книгу входят: широкоизвестная повесть «Грозовая степь» — о первых пионерах в сибирской деревне; повесть «Тихий пост» — о мужестве и героизме вчерашних школьников во время Великой Отечественной войны и рассказы о жизни деревенских подростков.С о д е р ж а н и е: Виктор Астафьев. Исток; Г р о з о в а я с т е п ь. Повесть; Р а с с к а з ы о Д а н и л к е: Прекрасная птица селезень; Шорохи; Зимней ясной ночью; Март, последняя лыжня; Колодец; Сизый; Звенит в ночи луна; Дикий зверь Арденский; «Гренада, Гренада, Гренада моя…»; Ярославна; Шурка-Хлястик; Ван-Гог из шестого класса; Т и х и й п о с т.
Повесть НОЧНАЯ РАДУГА — о разведчиках, которые действовали в тылу врага, о людях в Великой Отечественной войне, об их героизме, любви к Родине, о высоких духовных силах советского народа, выстоявшего и победившего в тяжелейшей схватке с фашистами.
В прозрачных водах Южной Атлантики, наслаждаясь молодостью и силой, гулял на воле Луфарь. Длинный, с тугим, будто отлитым из серой стали, телом, с обтекаемым гладким лбом и мощным хвостом, с крепкой челюстью и зорким глазом — он был прекрасен. Он жил, охотился, играл, нежился в теплых океанских течениях, и ничто не омрачало его свободы. Родные места были севернее экватора, и Луфарь не помнил их, не возвращался туда, его не настиг еще непреложный закон всего живого, который заставляет рыб в определенный срок двигаться на нерестилище, туда, где когда-то появились они на свет, где родители оставили их беззащитными икринками — заявкой на будущее, неясным призраком продолжения рода своего.
В книгу входят широкоизвестная повесть «Грозовая степь» — о первых пионерах в сибирской деревне и рассказы о жизни деревенских подростков в тридцатые годы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Минуты мирного отдыха после штурма Кёнигсберга — и последние содрогания издыхающего чудовища войны… «Ему не хотелось говорить. Хотелось просто сидеть и молчать и ни о чем не думать. Он находился в блаженном состоянии человека, кончившего трудное, смертельно опасное дело и теперь отдыхающего».
Новый роман грузинского прозаика Левана Хаиндрава является продолжением его романа «Отчий дом»: здесь тот же главный герой и прежнее место действия — центры русской послереволюционной эмиграции в Китае. Каждая из трех частей романа раскрывает внутренний мир грузинского юноши, который постепенно, через мучительные поиски приходит к убеждению, что человек без родины — ничто.
Шестнадцатилетним школьником Юрий Салин впервые попал в геологическую экспедицию. Это и определило выбор профессии. Закончив геологоразведочный факультет Московского нефтяного института, Салин едет на Дальний Восток, работает в Камчатской комплексной экспедиции. Сейчас он заведующий лабораторией слоистых структур Института тектоники и геофизики, плодотворно занимается научной работой. Повесть «Отраженный свет» – дебют молодого литератора.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Леонид Рахманов — прозаик, драматург и киносценарист. Широкую известность и признание получила его пьеса «Беспокойная старость», а также киносценарий «Депутат Балтики». Здесь собраны вещи, написанные как в начале творческого пути, так и в зрелые годы. Книга раскрывает широту и разнообразие творческих интересов писателя.
Повести и рассказы советского писателя и журналиста В. Г. Иванова-Леонова, объединенные темой антиколониальной борьбы народов Южной Африки в 60-е годы.
В однотомник Сергея Венедиктовича Сартакова входят роман «Ледяной клад» и повесть «Журавли летят на юг».Борьба за спасение леса, замороженного в реке, — фон, на котором раскрываются судьбы и характеры человеческие, светлые и трагические, устремленные к возвышенным целям и блуждающие в тупиках. ЛЕДЯНОЙ КЛАД — это и душа человеческая, подчас скованная внутренним холодом. И надо бережно оттаять ее.Глубокая осень. ЖУРАВЛИ УЛЕТАЮТ НА ЮГ. На могучей сибирской реке Енисее бушуют свирепые штормы. До ледостава остаются считанные дни.