Какая она, победа? - [22]
мраморный горб Атойнанского хребта, перехлестываясь на левобережье
Нарына горой Чон-Тегерек.
С такой дикой мощью, с такой угрозой и неподступностью громоздится
поперек нарынской долины каменный монолит, что строители дороги Ош —
Фрунзе не рискнули следовать за рекой. Они перебросили через Нарын под-
весной мост, пустили шоссе по левобережью, а потом через сургучно-
красные кручи перевала Торпу увели трассу в ущелье Кара-Су. Отсюда без
особых трудностей можно миновать кряж Чон-Тегерек и в несколько
серпентин перевала Кок-Бель перемахнуть в долину Кетмень-Тюбе.
Такие долины геологи называют впадинами. Громадной глиняной чашей
лежит Кетмень-Тюбе в оправе смыкающихся со всех сторон гор, кажется,
самой природой созданная для того, чтобы стать морем. В прежние годы,
когда о мостах через Нарын мечтать не приходилось, людям ничего не
оставалось делать, как все же пробить дорогу вдоль реки через теснину. По
ней и ездили в Кетмень-Тюбе. О дороге рассказывали всяческие страхи, и
каждый поворот ее отмечен в памяти старожилов сорвавшимися в Нарын
автомашинами, погибшими под обвалами путниками. И когда появилась
новая дорога, о старой тут же забыли; теперь ею пользовались лишь
охотники и пастухи, стоявшие со скотом в урочище Токтобек-Сай,
расположенном сразу за тесниной. Да и для них дорога стала нелегкой. Она
где сползла с осыпями, где оказалась заваленной камнепадами, где ее смыл
Нарын. Трудно поверить, что здесь когда-то ходили машины. Теперь, ока-
завшись в этих местах, человек мог рассчитывать лишь на прерывистую,
подчас едва угадываемую тропу, и жители крошечного кишлака Джеен-
Кыштоо, что у подвесного моста, были немало удивлены, когда появившиеся
со стороны Таш-Кумыра бульдозеры и грузовая машина свернули с
58
накатанного шоссе и начали двигаться в сторону старой дороги, с трудом
пробивая себе путь в нагромождениях камней.
Бульдозер тащил за собой вагончик. В вагончике бульдозеристы жили.
Если не считать Джеен-Кыштоо, вагончик этот был единственным жильем на
десятки километров вокруг. По субботам бульдозеристы уезжали домой, в
Шамалды-Сай, и, отгуляв положенное, вновь возвращались к подвесному
мосту. На «тропу», как теперь говорили в Шамалды-Сае.
ТРОПА. КАЗБЕК ХУРИЕВ
Уступ тропы — три метра. Местами бывал и шире, но чаще, если
смотреть из кабины, взгляду зацепиться было не за что, он сразу
соскальзывал в Нарын. Поначалу, пока не привыкли, зрелище это
действовало на воображение, и работа продвигалась медленно. Досаждало
еще и то обстоятельство, что сверху частенько «сорило», и то, что было
старательно расчищено вчера, сегодня вновь оказывалось в «гостинцах»,
подчас еще пахнувших пороховым духом каменной окалины. Особенно
сыпало с первой, считая от подвесного моста, известняковой стены,
обохренной, изборожденной трещинами и прозванной поэтому Гнилой
скалой. Она первая приучила не гнушаться каски, а кабины бульдозеров,
кожуха экскаваторов обшивать одним-двумя накатами бревен.
За Гнилой скалой начиналась крутая осыпь, белая настолько, что в
солнечный день впору надевать светозащитные очки. Здесь тоже сыпало,
камни летели прямо в Нарын, а сама осыпь казалась живой, так заметно про-
седала под тяжестью бульдозера врезанная в нее полка дороги. Но за осыпью
можно было перевести дух. Тропа выводила на уступ речной террасы,
получившей название «двенадцатой площадки». Затем долина резко
сужалась, теперь не только правый, но и левый берег враз превращался в
сумрачный, вечно затененный отвес, впрочем, еще более высокий и
недоступный, потому что его до глянца отполированное подножие, как
59
срезанное ножом, погружалось прямо в нарынские водовороты. Собственно
никаких берегов в обычном понимании этого слова не было. Правый берег —
это скальная плоскость горы Кыз-Курган. Левый — скальная плоскость горы
Чон-Тегерек. Между ними изломанная полоска неба. Река стиснута, кажется,
если прыгнуть, то можно достать рукой левый берег. Воздух и тот сжат,
наполнен громоподобным гулом, стократ отраженным зеркалами скал. Голос
человека не слышен. Он здесь ничто, человек. Напряжение горной тверди,
вставшей на дыбы, ощутимо физически, кажется, две эти плоскости
раздвинулись только что на какой-то миг и теперь под действием взаимного
притяжения должны сомкнуться. Хочется поскорей выбраться на белый свет,
вольный воздух, распрямиться, перевести дух, а потом уж оглянуться назад...
Вот он, Токтогульский створ!
В апреле 1962 года на тропу приехал Казбек Бексултанович Хуриев.
Среднего роста, коренастый, с густой шапкой до времени поседевших волос,
этот на редкость немногословный, сдержанный, внешне даже флегматичный
человек был в Шамалды-Сае одной из самых приметных, всем известных
фигур. И его появление у подвесного моста могло свидетельствовать лишь о
том, что тропа в заботах Нарынгидроэнергостроя выдвигается на первый
Книга повествует о четырех поколениях семьи Поярковых, тесно связавших свою судьбу с Киргизией и внесших большой вклад в развитие различных областей науки и народного хозяйства республик Средней Азии и Казахстана.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Псевдо-профессия — это, по сути, мошенничество, только узаконенное. Отмечу, что в некоторых странах легализованы наркотики. Поэтому ситуация с легализацией мошенников не удивительна. (с) Автор.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.