Как жили мы на Сахалине - [24]

Крюков был осведомлен, что среди населения распускаются самые невероятные слухи о судьбе губернатора, что один из его ближайших помощников Эндо Макото давал установку промышленникам: работать так, чтобы только дым шел из труб. Примеров скрытого саботажа имелось достаточно, чтобы принять самые крутые меры.

Крюков поступил по-другому. Прежде всего он совершил с губернатором поездку — четыре города и тринадцать волостей увидели своего губернатора живым и здоровым, услышали его призыв сотрудничать с Красной Армией. Затем был созван съезд владельцев, руководителей и главных инженеров предприятий. У съезда было две части — деловая и неофициальная. Сначала вели разговор о взаимоотношениях с только что образованными трестами о сырье, кредитах, порядке сдачи выработанной продукции, о ценах и расчетах через банки.

Затем состоялся обед. Традиционную чашечку сакэ гости заели копченой колбасой и белым хлебом. Тут подали русскую водку. После нескольких рюмок японцы захмелели и стали уплетать все, что подавали.

В нужный момент появился баянист, наиграл мотив, и вскоре участники съезда, чувствительные к красивым мелодиям, распевали «Катюшу». Пели Крюков и Оцу Тосио, член Военного совета генерал-лейтенант Леонов и Эндо Макото, начальник Южно-Сахалинского госрыбтреста Джапаридзе и руководители товарищества рыбаков «Гио-Гиокай». Разоткровенничавшись, представители компаний высказали желание работать при любой системе — социалистической или капиталистической, лишь бы эта система скорее начала действовать.

Где мытьем, где катаньем, где с помощью военных хозяйственный механизм раскрутили. Некоторые предприятия заработали со скрипом, но на большинстве из них японцы принялись за дело с присущим им трудолюбием и 28-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции встречали ударным трудом. До сих пор кое-где в Японии старики хранят почетные грамоты за ударный труд с портретом Сталина в профиль.

Без идеологической зашоренности

Осенью 1947 года председатель Сахалинского облисполкома Д. Крюков приехал в поселок Ясноморский. Побывал он на рыбокомбинате, а ночевать остановился у главного инженера Геннадия Полякова. На ужин Мария Ивановна подала картошку, жареную рыбу, зелень с собственного огорода. За ужином гость больше слушал, расспрашивая о специалистах, рабочих, о взаимоотношениях с японцами. Началась их репатриация, а заменить хороших работников было некем.

Острым дефицитом в то трудное время были не гвозди, не кирпич, не оконное стекло, доставляемые из-за тридевяти земель, нс мыло и мануфактура, не кровати и умывальники — переспать можно было на топчане, физиономию ополоснуть в ручье или не ополаскивать вовсе — везде и повсюду требовались люди. Не хватало учителей и врачей, медсестер и бухгалтеров, инженеров, судоремонтников, бондарей, радистов, мотористов, судоводителей, технологов на консервное производство, печников, электриков. Сучкорубом или землекопом можно было поставить любого мужика, имеющего руки и ноги, а то и кряжистую бабу, но на паровоз нужен был машинист, за учительский стол — дипломированный преподаватель. Между тем на остров ехали эшелоны малограмотного люда, неслись стаи пройдох и рвачей, жаждущих скоропалительного обогащения, тысячи воров, авантюристов и карьеристов. В Правдинской МРС за короткий срок сменилось десять старших бухгалтеров, уволилось 44 материально подотчетных лица, оставив предприятию на память растрат и хищений на сумму 103740 рублей 19 копеек.

Завтрак гостю подали рано: он спешил, чтобы уехать поездом в Невельск. Галифе, гимнастерка, офицерская шинель без погон, комсоставский ремень с пистолетом в кобуре, полевая сумка через плечо — вот и вся экипировка. Он пожал руку хозяину, тепло поблагодарил хозяйку — таким он и остался в памяти Поляковых. Через год с небольшим его вызвали в Москву на учебу, затем десять лет он работал председателем Тюменского облисполкома. Но Сахалин он не забыл, а оказавшись на пенсии, написал свои воспоминания. Его записки, богатые архивные материалы могли бы лечь в основу интересной книги, но мы остановимся лишь на некоторых эпизодах.

В нем не было партийной зашоренности, он рассуждал здравым умом хозяйственника. В колхозном крестьянстве полагалось видеть преимущественно положительные черты, а он говорил на мартовской сессии 1948 года: «Дело дошло до того, что у нас больше половины колхозников сидели, ничего не делали, а председатели райисполкомов нам звонили: «Дайте денег, колхозники мрут с голоду!». Мы смотрим сквозь розовые очки, как колхозники бездельничают. В колхозе имени Чеплакова (так искажали тогда фамилию младшего сержанта Евгения Чапланова. — Авт.) колхозники раскопали сахарную свеклу, все занялись производством самогона, бросили колхозные дела…».

Коренные перемены должны были принести новые поколения, поэтому председатель облисполкома постоянно уделял внимание школе. Он стал душой первого съезда учителей Сахалинской области, который проходил в Южно-Сахалинске с 19 по 21 августа 1948 года. Сейчас трудно представить, каких усилий требовало решение организационных вопросов: собрать делегатов в условиях бездорожья, разместить при острейшем дефиците жилой площади, оформить педагогическую выставку, реализовать программу культурных мероприятий. Удивительно, но никто из делегатов съезда даже не заикнулся о личных бытовых неурядицах, скромной зарплате, неважном питании, о невозможности приобрести костюм, платье, обувь. Говорили о том, что не хватает методической литературы, учебных принадлежностей, детских книг, с болью называли цифру: в области шесть тысяч второгодников! А ведь решение этой проблемы зависит в основном от душевной чуткости учителя. Директор Макаровской средней школы Зырянова рассказала: «По окончании учебного года мы открыли летнюю школу для тех, кто приехал с материка и не доучился, кто получил переэкзаменовку на осень. Таких ребят у нас набралось сто пятьдесят. Мы занимались с ними не только по тем предметам, по которым ребята отставали, ио и читали с ними газеты, журналы, книжки, совершали прогулки познавательного характера. Мы хотим, чтобы у детей развивалась любознательность, стремление лучше учиться».