Как я была принцессой - [16]

Однако к осуществлению этого плана имелось одно серьезное препятствие. Хотя моя работа и давала мне право на бесплатный билет на самолет, но для того, чтобы лететь за границу, нужен был паспорт. До достижения совершеннолетия паспорт я могла получить только с письменного согласия моей матери, а та категорически отказалась его давать, заведя старую песню о «белом рабстве». К тому времени отношения наши сильно испортились. Совсем недавно я отказалась отдавать маме и Роджеру еженедельную плату за хранение в их доме моих детских игрушек и книг. Мне хотелось перевезти эти вещи в свой новый дом, но они требовали за них выкуп. В конце концов мне пришлось обратиться к юристу, которому я и поручила вести переговоры с мамой. Сама я уже давно не могла ни о чем с ней договориться, и только угроза судебного иска и денежные посулы заставили ее подписать наконец заявление. Эти гадкие и унизительные махинации моих родных заставили меня еще больше мечтать о нормальной семье. Главной целью моей жизни стало найти покой, уважение и безопасность, за которые не надо платить наличными, и чем дальше – тем больше мне казалось, что только у Бахрина имеется ключ к этой новой, чудесной жизни.

Бахрин довольно спокойно отнесся к моим семейным неурядицам, он только сказал, что я любой ценой должна получить паспорт, если мы хотим быть вместе. Я как-то робко попыталась объяснить ему мамино поведение, но он только сказал, что моя прежняя жизнь его не интересует и что мы вместе построим нашу общую новую жизнь.

До чего же странную пару мы представляли собой тогда! Мы оба происходили из неполных и несчастных семей, но ни за что не хотели признать, что у нас нет ни умения, ни навыков для строительства гармоничных отношений. Мы редко говорили друг с другом откровенно; по негласному соглашению мы были всегда вежливы и сдержаны. Я никогда не рассказывала Бахрину о насилии, которому подвергалась в детстве: мне было неприятно и стыдно даже думать об этом, я чувствовала себя запачканной, старалась запереть все эти воспоминания в самом дальнем уголке мозга и поскорее забыть о них.

Уже в первые недели нашей совместной жизни я поняла, что и детство Бахрина было далеко не счастливым и что это наложило отпечаток на всю его жизнь. Это стало ясно уже по тому, как часто он вдруг поворачивал разговор к тому времени, когда был ребенком. Он никогда не критиковал свою мать, отца или деда, но я сама догадывалась о том, чего Бахрин недоговаривал, когда заводил речь о том, как он хотел бы построить свою собственную семью, о какой матери мечтает для своих детей и как важно родителям лично заниматься их воспитанием. Ему нравилась близость, существующая между родителями и детьми в Австралии, и он мечтал об идеальной семье – такой, какую видел на экране. А я не замечала ничего странного в его желании жить придуманной жизнью.

Я и сама с энтузиазмом мечтала о том, как когда-нибудь стану воспитывать своих детей, и твердо верила, что в моей жизни никогда не будет ничего важнее семьи и мужа. Когда Бахрин прямо спросил меня, что я думаю о браке и детях, я без колебаний ответила, что верю в то, что браки заключаются на всю жизнь и что никогда не соглашусь перепоручить воспитание своих детей кому-нибудь другому. Бахрин удовлетворенно улыбнулся: судя по всему, я выдержала какое-то испытание.

Однажды – это случилось в день Кубка Мельбурна, когда вся Австралия берет выходной и отправляется смотреть скачки, – мы с Бахрином поехали покататься под дождем. Немного погодя он остановил машину на обочине напротив парка и начал рассказывать о своем детстве. Он говорил долго и не останавливаясь. Начал он ровным и даже равнодушным голосом, но потом уже не пытался скрыть охватившего его волнения. Он рассказал, что стал первым внуком в семье, что брак между его отцом и матерью был чисто политическим; что в жилах обоих его родителей вот уже пять или шесть поколений течет королевская кровь.

Его мать, Тенку Залия, принцесса Тренгану и любимая дочь султана, в пятнадцать лет была выдана замуж за совершенно незнакомого ей раджу Ахмада, мелкого принца из султаната Перак, выпускника военного колледжа, двадцатитрехлетнего повесу (позже свекровь рассказывала мне, что в первую брачную ночь пережила ужасное потрясение, так как до этого ровным счетом ничего не знала о сексе и потом только тайком и изредка осмеливалась бросить испуганный взгляд на тело своего мужа; так продолжалось до самого их развода). Рождения Бахрина с нетерпением ожидал его дед – султан, бывший какой-то период и королем всей Малайзии (после того как в пятидесятых годах страна получила независимость, короля на пятилетний срок выбирали главы султанатов из своего числа).

В старом султанском дворце Истана Мазия, стоящем у самого устья реки Тренгану, все было подготовлено для стодневного «лежания» будущей матери. Специально для принятия родов ее отец пригласил английского врача. Долгожданный внук появился на свет в тот момент, когда солнце стояло в зените и по всей стране раздавался призыв к молитве. Это случилось в пятницу – самый священный день мусульманской недели и особенно удачный для рождения ребенка. Все это Бахрин рассказал мне серьезно и взволнованно.