Как я была маленькая - [7]
Третью куклу звали Золушкой. Иначе никак нельзя было — уж очень плохо она была одета.
Но тётя Наша сказала:
— Не всегда же бедняжке возиться с золой у очага. Мы сделаем Золушку такой, какой она была на балу.
И Золушка получила платье, обшитое кружевом, нитяные чулочки и, самое главное, белые бальные туфельки, сшитые из старой лайковой перчатки. Теперь не стыдно было поехать на самый лучший бал и встретить там принца.
Всё это было отлично. Но как же быть с Танечкой?
— Ей я ничем помочь не могу, — вздохнула тётя Наша. — Придётся отнести её в кукольную клинику.
— А разве есть такая? — с волнением спросила я.
— Конечно. Завтра же мы пойдём туда.
Окно кукольной клиники выходило на улицу. За стеклом стояла большая румяная кукла в шляпе и рукой указывала на входную дверь. Мы вошли.
В клинике пахло клеем. На столе были расставлены баночки и скляночки, разложены щипчики, кисточки, гвоздики, крючки и нитки. На полке под стеклом сидели и лежали больные и здоровые куклы.
Кукольный мастер, надев очки, внимательно осмотрел нашу Танечку, сказал, что ничего опасного нет, и просил прийти через неделю.
Через неделю Танечка вернулась домой такая же белокурая и розовая, какой приехала из Москвы. Она снова открывала и закрывала глаза. И я нарисовала новый её портрет и повесила рядом с портретом кота Василия со спины.
Как устроена луна
В зимние сумерки раздаётся звонок. Побросав неодетых кукол, я бегу к дверям. Я догадываюсь, кто пришёл: это Дима. Его часто приводят к нам ночевать.
Дима входит со своей мамой, весь красный от холода. Он так засыпан снегом, что его сначала обметают веничком и только потом снимают с него шапку и шубу.
Димина мама уходит, оставив у нас Диму до следующего вечера. Мы с ним убегаем играть в столовую. И я сразу замечаю, что Дима чем-то очень гордится, что у него, очевидно, какая-то важная новость. Уж не получил ли он в подарок перочинный ножик, о котором давно мечтал?
Однако для ножика ещё рано. Он обещан Диме к тому времени, когда у него все передние молочные зубы сменятся настоящими и он станет большим мальчиком. Но пока что выпал один только зуб, и то Дима раньше времени выдернул его ниткой. И всё же Дима действительно получил очень интересный подарок: маленький компас.
Компас похож на крошечные часики, только под стеклом у него не две стрелки, а одна, магнитная. Эта тоненькая подвижная иголка, похожая на усик жука, как бы ни вздрагивала и ни вертелась, в конце концов всегда показывает на север.
И где бы ни находился путник — в лесу, в море или в пустыне, — стоит ему взглянуть на компас, и иголка тотчас же укажет на север. А зная, где север, легко можно определить юг, запад и восток и найти правильную дорогу.
Счастливец этот Димка! Такой чудесный подарок получил, какой мне и не снился! Но это я думаю про себя, а вслух говорю:
— Ну зачем тебе компас? Ты ведь не бываешь ни в лесу, ни в море, ни в пустыне.
— Мало ли что случается, — возражает Дима. — Вот, например, мы с мамой вчера по ошибке пошли не в ту сторону. Компас мне и пригодился. Я сразу сказал: «На этом углу должна быть кондитерская, а её нет».
Пока мы толковали о компасе — стемнело. Снег перестал падать, и сквозь полузамёрзшие стёкла глянул молодой месяц, окружённый морозным сиянием.
Лампу ещё не зажгли, а печку ещё не закрыли. И от этого в комнате было два света: голубой и огненный. Самый хороший часок, чтобы послушать какой-нибудь из папиных рассказов. Но в это время папа читает газету и не любит, чтобы ему мешали. И всё же, как будто почувствовав, что мы его ждём, папа, в своей домашней куртке, встает из-за стола с недочитанной газетой в руках.
Мы садимся втроём на диван: папа в середине, а мы с Димой по бокам. Молодой месяц смотрит на нас, а мы на него.
— Дядечка, — спрашивает Дима, — а куда это каждый раз девается старая луна, когда рождается новая?
— Да это всё та же луна, — отвечает папа. — Она у нас одна. Она вращается вокруг земли и вместе с землёй вокруг солнца. Но света луна не имеет. Её освещает солнце. И от того, как на неё падают солнечные лучи, мы видим то полную луну, то половину, то тоненький серп новорождённого месяца. Он растёт с каждым днём, пока не превращается в полную луну. А потом снова идёт на убыль. Молодой месяц — это как бы долька луны, он похож на апельсинную дольку. Да вот кстати…
Папа берёт с буфета апельсин, очищает его от кожуры и разбирает на дольки.
— Но апельсин мы видим со всех сторон, — говорит он, — а луна повёрнута к нам всегда только одной своей стороной. Что там, на той стороне, как она выглядит, мы не знаем.
— А луна песочная, глиняная или какая? — спрашивает Дима.
— Нет, скорее всего, она каменная, но лёгкая, похожая на пемзу. Кусок такой пемзы лежит у нас в ванной комнате, и, если потереть им пальцы, он отлично уничтожает пятна от химических карандашей, которые не следовало брать с моего стола…
Услыхав про химические карандаши, я проворно прячу руки за спину. Ох, уж этот папа! Ничего от него не скроешь!
Я очень рада, что как раз в эту минуту тётя Наша зовёт меня:
— А ну-ка, Верочка, иди сюда. Приведи в порядок игрушки. В таком виде их оставить на ночь нельзя.
