Как выйти из террора? Термидор и революция - [8]

Слух появляется на улицах, в частности на Гревской площади, и в секциях. Комитеты секций находились тогда в постоянном контакте с Комитетами общественного спасения и общей безопасности; помимо прочего, они обменивались и информацией. Нет сомнений, что слух распространился в связи с чтением глашатаями на улицах, при свете факелов, декретов об объявлении вне закона. Также он распространялся по крайней мере некоторыми из тех двенадцати депутатов Конвента, которые помогали Баррасу, назначенному командующим национальной гвардией. Подпоясанные трехцветными поясами, с саблей на боку, в шляпах с плюмажами, они отправились завоевывать город, чтобы сплотить вокруг Конвента и против заговорщиков батальоны национальной гвардии, канониров, комитеты и собрания секций, просто-напросто народ. Информация обо всей этой лихорадочной деятельности далеко не полна. Так, Леонар Бурдон, один из двенадцати помогавших Баррасу депутатов, яростно обличал Робеспьера перед секцией Гравилье, сыгравшей в последующих событиях немаловажную роль; тем не менее мы ничего не знаем об аргументах, которые он приводил в доказательство своих обвинений. Другие представители народа, чтобы убедить колеблющиеся секции Сент-Антуанского предместья, рассказывали им о печати с изображением лилии, найденной у Робеспьера (к этой печати мы еще вернемся); однако Барер, приводящий этот эпизод в своем докладе от 10 термидора, имен этих депутатов не называет. С большей или меньшей уверенностью можно предположить, что в ночь с 9 на 10 термидора слух распространялся по меньшей мере в дюжине секций (или в их батальонах); среди них секции предместий Сент-Антуан и Сен-Марсо, равно как и некоторые секции в центре города.

Ничто, однако, не заставляет нас предположить, что сфера распространения слуха ограничивалась только теми секциями, информацией о которых мы располагаем. Стоило запустить этот слух, как он перекидывался с одной секции на другую, находя все новых и новых распространителей, и живейшим образом обсуждался везде, где в атмосфере сомнений и неопределенности люди стремились получить хотя бы какие-то новости о событиях, которые развивались весьма беспорядочно. Так, собрание секции Единства, балансировавшее некоторое время между Коммуной и Конвентом, получило послание от секции Ломбар с извещением о том, что ее революционный комитет арестовал «пять негодяев» — по всей видимости — сообщников Коммуны, которые, «желая извлечь выгоду из обстоятельств, кои они сочли благоприятными для их планов, провозгласили сына Капета [королем]». Эта новость, разоблачающая истинные проекты «самого кошмарного заговора», не фигурирует в архивах ни одной другой секции. В то же время секция Ломбар, с самого начала преданная Конвенту, «побраталась» с двумя десятками других секций, отправив туда своих делегатов. Таким образом, логично предположить, что эти эмиссары не преминули разнести столь потрясающую новость повсюду. Так же как и секция Ломбар, большинство верных Конвенту секций сносились между собой и старались убедить секции колеблющиеся, формируя тем самым тесную сеть циркуляции новостей и слухов.

Что же именно рассказывали? Эта ошеломляющая новость имела несколько версий, поскольку видоизменялась по мере распространения (не говоря уже о том, что нет никакой уверенности, что все изначальные распространители рассказывали ее сходным образом). Более или менее неизменным оставалось лишь следующее: Робеспьер — роялист; с него наконец-то сорвали маску; это одновременно объясняет и цель его заговора, и меры общественного спасения, принятые Конвентом. На основе этой канвы люди импровизировали, добавляли подробности, приводили доказательства. Можно ранжировать версии этого слуха от самой простой до самой изощренной: у Робеспьера (и / или в Коммуне, у полицейских чиновников) была найдена печать с изображением лилии; два человека пытались освободить из Тампля «юного Капета»; пятеро «негодяев» уже хотели провозгласить короля; Робеспьер собирается жениться на дочери Капета, и брачный контракт уже подписан.

Той же ночью ходил слух о тайном сговоре между Комитетами Конвента и «роялистами», читай — «иностранной партией». Робеспьер-младший сразу же после освобождения из Ла Форс произнес в Ратуше речь, яростно обличая факцию[6], «желающую поработить народ, удавить патриотов, открыть двери Тампля и освободить оттуда юного Капета». Исполнительный комитет Коммуны поздно ночью принял решение об аресте пятнадцати депутатов, «притесняющих» Конвент. И тут же пообещал гражданский венок «отважным гражданам, которые арестуют этих врагов народа... осмелившихся на большее, нежели сам Людовик XVI, и заключивших в тюрьму лучших из граждан».

Отметим, что, выводя Конвент в роли «притесняемого» «кучкой негодяев», «врагами народа», Исполнительный Комитет разом разрешал весьма деликатную проблему легитимности восстания. Коммуна и «лучшие из патриотов», таким образом, представляли собой «поднявшийся с колен народ», который восстанавливает свой суверенитет, но не настроен против Конвента, национального представительства. Он действует лишь для того, чтобы освободить Конвент «от притеснения заговорщиками». О другой попытке Коммуны, быть может, самой отчаянной, свидетельствует черновик прокламации ее Исполнительного комитета, процитированный Куртуа: «Народу стало известно, что по поручению чужеземцев, господствующих над Комитетом общественного спасения, в Тампль прибыл патруль, чтобы освободить гнусных отпрысков Капета; патруль арестован, и Совет умертвил Капетов». Не было ли это искаженным отзвуком гулявших по улицам слухов о том, что Комитеты отрядили воинское подразделение для защиты Тампля? Не было ли это показателем паники, охватившей Коммуну в ее последние часы, когда после полуночи Гревская площадь стала все быстрее пустеть и ее начали покидать последние группы канониров?