Как воспитать ниндзю - [57]

Мы с Мари на море или на озерах и не такой шум устраивали – надо им как-то и привыкать. Обе страшно юркие, подвижные, ибо пол жизни Мари ходила за мной хвостом, и получала нагоняи, такая плакса, пока сейчас не выросла до восемнадцати лет и не чувствует себя взрослой. Но жизнь рядом со мной требовала быстроты реакции, и потому она гораздо ловчей, осторожней, подозрительней и настороженней, чем обычная дева. И теперь она топила меня вполне профессионально, хоть я и уворачивалась и изворачивалась, как угорь, и как рыба скользила по всему водоему, будто змея. Но она не отставала – вода кипела. Мало кто понимает, что Мари есть вылитая клевета на английскую женщину, а не леди. Им это предстоит узнать, и тогда они вспомнят обо мне и зальются горючими слезами раскаяния. К тому же она тяжелее. И потому я оглушительнее визжала, когда меня топили, а вода бурлила.

- Ну, чего вы уставились... – услышала я, как, ворча, отец разгоняет слуг работать. – Реакция, у них, конечно, не такая как у детей, но смотреть на этот водоворот нечего... Все равно ничего не увидите – слишком быстро сменяются картины... Когда они дерутся, сразу уходите прочь, – поучал он, – чтобы они не сломали ноги, ибо они напоминают клубок сцепившихся пантер, маленький вихрь...

Люди не верили и плакали по нашему поводу.

- Ничего страшного... – успокаивал папá кого-то, – они дерутся с самого детства постоянно по несколько часов в день с самого детства непрерывно, это у них игры вместо тренировки, перекидывают друг друга, вроде акробатики, только визжат громко... Зато стали изворотливые и ловкие, как кошки, очень изворотливые цепкие, хваткие, мгновенно группируются при бросках на голую землю и даже каменный пол, ничего и никогда не боятся... А вода так вообще это рай – две негодяйки могут играть в безумные доганялки часами... Видели бы, как они на траве крутятся, швыряют, перехватывают друг друга и уворачиваются, – сердце стынет, а им и ничего – за долгую жизнь обросли жесткими мышцами и подкожными мозолями и привыкли падать и ударяться, и поэтому только смеются и хохочут... Бог знает, как это случилось, но они с возрастом стали как пьяные, что могут падать как угодно с любого расстояния, и им ничего... Упадут с трех метров или перекатятся по камням, а на них и синяков не останется – так тело держит удар и закрывается и смягчает само, да и мышцы стали как у тигрят – катайся хоть часами по земле, ничего нет... А в воде так даже и беспокоиться нечего – пусть крутятся и летают... Идемте, идемте отсюда... Обе могут быть под водой почти по две минуты, не бойтесь... Они не столько друг друга душат, сколько визгают...

Голос отца был беззлобный и ласковый.

Поскольку я была под водой, я сообразила, что расправа откладывается. Отец близко не сунется, ибо знает, что его обрызгают наверняка, а утопят и втянут в воду возможно и нечаянно. Опыт есть. Если он приблизится – мгновенный прыжок обеих, и он в воде, и в воде визжит на одного человека больше... Правда, мне и в голову не пришло, что отец с кем-то разговаривает, так я была занята важным делом – топила родную сестру в луже глубиной пол метра. Я даже не обратила внимания, что он говорит где-то за спиной.

- Господи, во что вы превратили новые бальные наряды... – раздался над нами ворчливый и слегка укоризненный голос мамы. Она с тоской разглядывала спереди наши платья, бывшие теоретически новыми.

Мы обе мгновенно вынырнули, выставив две головки из воды. Она только что подошла и аккуратно присела над бортиком, как леди, подобрав осторожно юбку, пробуя рукой воду, не слишком ли холодная.

Мы похлопали глазами и подозрительно переглянулись с Мари, глядя на маму. Но она мгновенно отпрыгнула от опасной близости воды и дочерей. Слишком часто она “случайно” падала в нее к дочерям за жизнь прямо в одежде.

- Кого я вырастила! – печально сказала она, разглядывая все те же платья. Так вздыхая и качая головой, будто это была трагедия века, а не непонятного вида мокрая тряпка, еще и укоризненно глядя на нас. – Хорошо, что хоть гостей нет больше в доме!

- Как это нет? – раздался за спиной возмущенный голос.

Глава 17.

- А я что, не гость?

Мгновенно обернувшись, мы увидели жирного толстяка, разглядывавшего нас с другой стороны ошеломленными глазами. И, может быть, давно наблюдавшего наше невинное купание.

Он стоял так важно и надменно! Ужасно разодетая фифа!

А мы были, в мокрых платьях, почти голые, если смотреть на свет.

Еще японец учил меня пользоваться любым материалом для убийства. Мало кто знал, что я могла водой так бросить в лицо, пользуясь своей реакцией, что могла сбить человека с ног и вывести его из строя. Японец мучил меня часами, пока я не стала точно сбивать водой в ладошке каменный болван с приличного расстояния. Или песком с абсолютной точностью выводить из строя противника, иногда уничтожая глаза. По крайней мере, он после этого не был бойцом, и убить было легко. Даже песок в глаза, это очень гнусно. Люди не понимают, что может сделать тренировка. Хотя даже в простых пианистах имеют пример, а ведь тыкая пальцем без умения клавиши, даже не представить, какие звуки может извлечь гений из этих белых костяных зубов. Мало кто догадывался, что простая насыпь песка могла превращаться мгновенно в оружие и попадать очень точно и издалека, откуда не ждали, маленькие камушки могли выбить глаза, а вода из лужи ослепить на несколько мгновений человека с холодным оружием. И это не раз становилось фатальным для окруживших меня всадников.