Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал - [47]

— Эврика-эврика! — приветливо согласился он и поклонился, опасаясь, как бы незнакомцы не ограбили его посреди дороги. — Африка-Африка!

— Мама! — крикнула из корзины Дуняшка.

— Мама-мама! — подтвердил монгол.

— Гм! — с сомнением произнес Горбатка.

— Гм-гм! — поспешил согласиться старик и снова поклонился…

— Хорошо поговорили, — решил Добрило, когда их отряд, миновав монгола с осликом, продолжил путь. — Душевный народ тут живет.

Следующий, кто им встретился, был одет очень просто — голубая рубаха с пояском, штаны и крепкие лапти, — и было это совсем не удивительно, потому что встретился березовцам русский человек по прозванию Копыто. Человек этот служил у киевского купца и шел из Сурожа с деловым поручением.

— Эврика! Африка! — сразу же приступил к переговорам Чудород, кланяясь с верблюда.

— Эврика! — ответил на всякий случай Копыто. Потом он, будучи мужиком ехидным и видя, что незнакомцы по-русски ни бельмеса не смыслят, состроил доброе лицо и добавил: — Охламоны!

— Охламоны-охламоны! — подтвердил Веприк, стараясь быть вежливым и подражать обычаям местных жителей.

— Болван! — добавил Чудя.

— Ты чего ругаешься? — шепотом спросил его бортник.

— Если по-здешнему «охламоны» значит что-нибудь вроде «приятного вам пути», тогда, может «болван» — это «счастливо оставаться», — прошептал Чудя и улыбнулся Копыте.

«Противные какие чужеземцы, — подумал тот. — И язык у них дурацкий.»

Вскоре навстречу березовцам попалась целая компания греческих писцов, которые шли в отдаленный монастырь переписывать книги.

— Эврика Африка, охламоны! — приветствовал их Веприк, решив, что уже достаточно освоился с местным языком.

Греки поняли слово «эврика» и очень удивились.

— Ты слышишь? — тихо спросил один из них соседа. — Эти чужеземцы говорят «Я нашел Африку!»

— Уважаемые путешественники, вы что-то перепутали! — крикнули греки. — Не хотим вас огорчать, но вы едете совсем с другой стороны! Там Киев, а не Африка.

— Но это ничего, Африку уже нашли три тысячи лет назад, нет необходимости опять ее искать, — добавил один из писцов.

Березовцы, хотя ничего из греческой речи и не поняли, услышав имя родной столицы оживленно закивали.

— Болван! — добродушно сказал Добрило.

Писец, понимавший немного по-русски, обиделся.

— Ты ответишь за болвана! — крикнул он бортнику по-русски и показал кулак, но рассмотрев широкие добрилины плечи, уточнил: — Перед своей совестью ответишь! Стыдно тебе должно быть, что хорошего человека дразнишь!

— Я думал, я пожелал вам счастливо оставаться, — смутился Добрило.

— Не горячись, — принялись успокаивать греки товарища. — Как можно сердиться на этих чужеземцев? Не видишь разве, какие они глупые — думают, что Киев в Африке?

— Дяденьки, а далеко ли нам еще до города Сурожа ехать? — спросил Веприк.

— Так вот он, вон за теми холмами, — ответили писцы и продолжили свой путь, размахивая руками и обсуждая глупых незнакомцев, которые хотели сказать «Я ищу Сурож», а вместо этого сказали «Я нашел Африку».

Нет ничего необычного в том, что березовцам на дороге попадались такие разные люди: гостеприимная теплая Таврика лежала в самой середине торгового мира. К ее берегам приплывали корабли всех известных народов: греческие, армянские, грузинские, русские, арабские, римские, египетские, еврейские и многие другие. Из соседних богатых стран сюда тянулись сухопутные караваны с необыкновенными товарами. По берегу здесь стояли укрепленные города, в которых можно было встретить купцов со всего света. В разное время разные народы владели этим благодатным полуостровом, сейчас даже трудно всех вспомнить — вот и название «Таврика» такое древнее, что никто точно не скажет, когда оно появилось. Через несколько столетий придут сюда новые люди и принесут новое имя: назовут эту землю Крым. А полуостров будет по-прежнему плодороден и прекрасен, все так же будет он зеленеть зимой и цвести летом…

Ветер тем временем окреп так, что по траве пошли кататься волны, словно по воде. У Веприка улетела шапка и он никак не мог ее догнать, а когда догнал, поднял и разогнулся — остолбенел: ветер в поле закрутился таким плотным изгибом, что от земли до неба выросло прозрачное, бешенно вертящееся вокруг себя, дерево, ствол у которого был из воздуха, а листва — из запутавшихся в его вращении облаков.

— Ветроворот! Кружалка! — закричали в ужасе березовцы и сбились в кучу за большим камнем.

Ветроворот с шумом и свистом приближался, в его вое людям почудился хриплый смех, ужасный и радостный. Путешественники переглянулись с испугом: каждый надеялся, что уши его обманывают.

— Вы ничего не слышите? — крикнул Добрило, перекрывая свист ветра.

— Ничего не слышу! — ответил Чудород, трясясь от страха, но виду стараясь не подавать.

— Слышишь, хохочет вроде кто-то? — настаивал медоход.

— Это я хохочу, — соврал Чудород. — Ха-ха!

— Врешь, это я хохочу! — возразил хриплый голос, который шел, казалось, и с неба, и из воздуха, и прямо у слушателей из головы. — Ха-ха-ха-ха!..

— У меня мозги смеются, — грустно признался бортник.

— У меня тоже, — сказал Веприк. — Даже трясутся все от смеха.

— Ха-ха-ха-ха! Эх вы, людишки! — радостно засвистел ветер. — Неужели вы меня не узнали?! Ну-ка, назовите мое имя!