Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал - [29]

— А что? — подумал Веприк обрадованно. — Скучно небось старикам одним-то! Будут на Дуняшку смотреть и радоваться, баловать ее, у печки сушить.

Бабушка Груня была как раз на улице.

— А! — сказала она. — Лешачонок! Плохо без мамки-то? Ох, как плохо… И без тятьки. Говорил ведь мой тятя, чтоб не безобразничали — не послушались. Даже Дунька ваша, озорница какая… Вот оно все, как получилось-то! Ох…

«Ну тебя с твоими охами!» — сердито подумал Веприк и побрел домой.

Он думал о том же — о чем, говоря по совести, подумал в самом начале — Дуняшку надо было брать с собой. Не хотел он ее оставлять, наоставлялся уже. Придумать только надо — как бы это сделать?

Вечером пришел Добрило.

— Ты чего приходил-то? — спросил он.

Веприк рассказал про возвращение голубки и про свои находки.

— В Киев мне теперь надо скорей, — сказал он. — Пускай этот Креонт, фукидидов знакомый, мне письмо прочитает. Греки — народ знающий, может еще что-нибудь посоветуют.

— Надо же! Вернулась все-таки голубка! — удивлялся Добрило. — Вот такая птаха малая, а молодец какая! И ниточку к лапке привязали, видишь, значит побывала она у самого змея в норе… Ты хочешь — оставь Дуняшку твою у нас, ей там с ребятами весело будет.

— Нет! — сказал Веприк. — Я ее решил с собой взять.

— Так я и знал! — сердито отозвался бортник и стукнул себя по колену.

Мальчик удивленно на него уставился: что Добрило мог знать, если сам Веприк еще утром бегал по деревне и искал, с кем сестренку оставить?

— Ты маманю потерял. Ты батяню потерял. Был у тебя друг греческий, так ты и его дракону отдал, — перечислил Добрило. — Конечно, теперь ты боишься один на свете остаться, я бы и сам боялся… Придумать надо только, как мы сможем девчонку с собой увезти… А что ж ты думал — без меня пойдешь?! — и могучий бортник от души расхохотался.

У Веприка сразу на душе легко и весело стало — боялся он идти, а больше всего — за Дуняшку боялся, но с Добрилой, конечно, — это почти, как с отцом, не страшно. Он показал товарищу, свое изобретение — плетеные из толстых веток санки, посередине которых возвышался сплетенный из тех же ветвей шалашик.

— Я на шалаш шкурки теплые одену, да внутри меха положу, да Дуньку в шкуру закутаю — тепло ей будет! — объяснил он. — Так и будет сидеть в домике всю дорогу.

— А я санки тащить! — весело подхватил бортник. — Ты-то сам с таким грузом далеко не уехал бы!

Решили полпути идти в обход и ночевать в деревнях, а потом — срезать через лес. В лесу зимой безопаснее: волки по глубокому снегу лазать устают, уходят в степь или разбойничают возле человеческих поселений. Добрило налил в большую миску молока и поставил на улице — молоко замерзло, его можно было брать с собой, как пирог, и откалывать Дуняшке по кусочку. Собрали одежду, свеновы монеты, меха — все, что Веприк наохотничал с Малом, привязали на санки мясо, хлеба запас, репы, мед в горшочке, посадили в меховой шалашик сонную Дуньку и утром, чуть свет, надев лыжи, пустились в путь.

— 16 ПО ЛЕСАМ С ДИКИМИ БЫКАМИ

Сначала шли очень хорошо: Добрило тащил санки, Веприк следил, чтобы они не свалились на кочке, а Дунька спала в шалашике. Веприк сунул ей под меха руку — там было горячо, как у печки. Вышли из деревни, забрались на пригорок к березовому лесу, но тут из оврага послышался несмелый голос:

— Мужики! Эй! Возьмите меня с собой! Я вам по дороге песни петь буду!

Путники оглянулись и обнаружили Чудю — тепло одетого и с котомкой за спиной. Поверх собственной меховой свитки он напялил еще матренину, слишком для него просторную.

— Вепря! Ты маленький был, я тебя на руках качал! — напомнил Чудород.

— Врет! — отрезал бортник.

— Все равно возьмите… и бросьте где-нибудь по дороге, подальше отсюда, чтобы Матрена не нашла!

— И не стыдно тебе, ты бабы боишься? — спросил с укоризной Добрило, словно не он осенью от этой же бабы в пруду прятался.

— Не стыдно! — с гордостью ответил Чудя. — У меня такая баба, что ее все боятся — и я тоже… возьмите меня с собой! Она драться лезет — и все из-за тебя, Добрилушка!

Бортник вопросительно посмотрел на Чудорода.

— Да! Говорит, раньше вы пчел в деревню водили, а теперь — на тебе! — дракона привели. И я, говорит, с вами заодно… А ты добро-то не помнишь, какое я тебе делал?

— Какое ты мне когда добро делал? — удивился бортник.

— А вот: помнишь, я тебя бить не стал, когда она велела?!

Щуплый маленький Чудя наступал грудью на здоровяка Добрилу, требуя ответа.

— Бери с собой!

— Ну что, Вепря, как ты решишь? — спросил бортник.

— Я вас три дня караулю, когда вы в столицу пойдете!

Тут в шалашике послышалась возня и наружу выглянуло щекастое Дунькино личико, сонно обводя всех карими отцовскими глазками.

— Это кто, Дунька?! — изумился Чудород.

— Нет, хрюнька! Мы что, по-твоему, должны были чужого ребенка украсть и в Киев унести? — рассердился Добрило.

— Вы совсем уже рехнулись, — ругался Чудя, пристраиваясь за санками. — Девчонку тащите! Нипочем не дойти нам до Киева, замерзнем по дороге или волки нас съедят.

— Хорошо-то как, Чудородушка, что ты с нами увязался, — мрачно сказал Добрило. — Так весело с тобой!

Они все трое оглянулись на Березовку и вздохнули: сзади оставались дома и теплые печки, а впереди — снег и холод.