Как убивали Сталина - [9]

Второе предчувствие смерти

После второго критического приступа, предполагая самые плохие последствия, Ленин 23-го декабря просит врачей разрешить ему продиктовать стенографистке в течение 5 минут, так как его «волнует один вопрос». Получив разрешение, Ленин диктует 1-ю часть «Письма к съезду». Это письмо, как свидетельствует последовательность развития текста, вызывается вопросом о судьбе партии, которая в тот период переживает возможность раскола. Именно возможность раскола партии, а не желание предупредить партию, — как это вслед за Хрущевым повторяют теперь многие, — об отрицательных качествах Сталина вызвала у Ленина неотложное желание срочно продиктовать «Письмо к съезду». Здесь убедительнее всяких рассуждений будут продиктованные Лениным слова:

«Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе… В первую голову я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни. Мне думается, что нашему Центральному Комитету грозили бы большие опасности на случай, если бы течение событий не было бы вполне благоприятно для нас (а на это мы рассчитывать не можем), — если бы мы не предприняли такой реформы… Что касается… увеличения членов ЦК, то я думаю, что такая вещь нужна… для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии… Мне думается, что устойчивость нашей партии благодаря такой мере выиграла бы в тысячу раз. Ленин 23.12.22 г. Записано М.В.». (М. Володичевой, — НАД.)

Перед продолжением письма, которое последовало 24 и 25 декабря, уместны выдержки из записей М. А. Володичевой, сделанные ею 23 и 24 декабря: «23 декабря… В начале 9-го Владимир Ильич вызывал на квартиру (Имеется в виду вечер. — НАД.). В продолжение 4-х минут диктовал. Чувствовал себя плохо. Были врачи. Перед тем, как начать диктовать, сказал: «Я хочу Вам продиктовать письмо к съезду. Запишите!» Продиктовал быстро, но болезненное состояние его чувствовалось… На следующий день (24 декабря) в промежутке от 6 до 8-ми Владимир Ильич опять вызывал. Предупредил о том, что продиктованное вчера и сегодня является абсолютно секретным. Подчеркнул это не один раз. Потребовал все, что он диктует, хранить в особом месте под особой ответственностью и считать категорически секретным».

Продолжение письма

Итак, почувствовав, что в любую минуту навсегда может выйти из строя, Ленин безотлагательно продиктовал «Письмо к съезду» по самому волнующему его вопросу — вопросу предохранения партии от возможности раскола. Это произошло 23 декабря. Как оказалось на следующий день — это была первая часть письма, ибо 24-го декабря у Ленина возникла необходимость дать более веские обоснования 1 части. Где-то от 6 до 8-ми часов вечера, — после заседания комиссии Сталина, Каменева, Бухарина и лечащих врачей, — Володичева под диктовку Ленина записала: «Под устойчивостью Центрального Комитета, о которой я говорил выше, я разумею меры против раскола, поскольку такие меры вообще могут быть приняты. Ибо, конечно, белогвардеец в «Русской мысли» (кажется, это был С. С. Ольденбург) был прав, когда, во-первых, ставил ставку по отношению к их игре против Советской России на раскол нашей партии и когда, во-вторых, ставил ставку для этого раскола на серьезнейшие разногласия в партии…

Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек. (Заметим! Здесь Ленин еще не знает подробностей «телефонной войны», и поэтому видит меру для предотвращения раскола в увеличении ЦК, а не в освобождении кого-то от руководящих должностей, поскольку для него очевидно, что при авторитетности каждого из них освобождение от должности не отменит их лидерства в той или иной фракции, и значит — не только не избавит партию от раскола, а наоборот увеличит его возможность. — НАД.)

Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». (Через 2 дня, 26 декабря, продолжая Завещание, в 3-й его части Ленин на этот счет скажет: «.. чем больше будет членов ЦК… тем меньше будет опасности раскола от какой-нибудь неосторожности». Другими словами, в этом спасение от «неосторожности», которая может исходить от любого из лидеров ЦК, а не только — от Сталина. — НАД.)

Для Ленина, судя по его обстоятельным характеристикам главных членов ЦК, лишь один из «выдающихся вождей» (слова Ленина) полностью надежен в политическом отношении. Это — Сталин. Именно его Ленин 3 апреля 1922 года предложил в качестве единственной кандидатуры в генеральные секретари, на каждом из бюллетеней для тайного голосования собственной рукой напротив фамилии Сталин (это мне рассказывал Феликс Чуев со слов Молотова), написав краткое «генсек». Вместе с тем Ленин небезосновательно критиковал Сталина за неполитические недостатки, которые при особых обстоятельствах имеют свойство опасно влиять на политику.