Как сторителлинг сделал нас людьми - [29]

Группа Газзаниги провела серию блестящих экспериментов: они предлагали пациентам с расщепленным мозгом смотреть на точку в центре монитора. Через некоторое время справа и слева от точки начинали на короткое время появляться различные картинки. Картинки, появлявшиеся слева, обрабатывались только в правом полушарии, а информация о находившихся справа поступала только в левое.

Рис. 24. Эксперимент Майкла Газзаниги

В одном из экспериментов[147] Газзанига показывал участнику две картинки одновременно: предполагалось, что левое полушарие будет обрабатывать фотографию куриной лапы, а правое – изображение зимнего пейзажа. После этого перед испытуемым были разложены несколько картинок. Учитывая то, что правая сторона человеческого тела управляется в основном левым полушарием, а левая – правым, неудивительно, что правой рукой испытуемый указывал на фотографию курицы, а левой – на лопату для уборки снега.

Испытуемого спрашивали, почему он выбрал две картинки. Первая часть ответа обычно была совершенно логична: «Я выбрал курицу, потому что вы показали мне фотографию куриной лапы». Человек мог объяснить свой выбор, поскольку фотография лапы предъявлялась левому полушарию, отвечающему за речь. Однако правое полушарие не связано с языковыми функциями: испытуемый не мог дать правильный ответ на вопрос «Почему вы выбрали лопату?».

Вас могут смутить эти зигзаги влево-вправо, однако поверьте – все довольно просто. Сторона мозга испытуемого, ответственная за общение с экспериментаторами (левая), не знала о том, что правое полушарие восприняло картинку снежного пейзажа. Все, что было известно этой стороне, заключалось в том, что левая рука (контролируемая правым полушарием) выбрала картинку, связанную со снегом. Тем не менее, когда ученые спрашивали: «Почему вы выбрали лопату?» – испытуемый быстро и уверенно отвечал: «Потому что она нужна для очистки курятника».

Газзанига и его коллеги варьировали задания. Так, при предъявлении забавной картинки правому полушарию пациента с расщепленным мозгом они наблюдали возникновение смеха. Следовал вопрос: «Почему вы смеетесь?» Левое полушарие испытуемого, ответственное за реагирование на вопросы, не обладало нужной информацией, поскольку не знало о шутке; впрочем, это не мешало ему придумать объяснение. Испытуемый утверждал, что он только что вспомнил нечто смешное. В другом случае предъявлялось изображение слова «ходить». Испытуемый вставал и начинал перемещаться по комнате. Когда экспериментатор спрашивал, куда он собрался, тот немедленно изобретал историю – и начинал в нее верить, – что он испытывает жажду и ищет напиток.

Эти модели поведения наблюдались у многих пациентов с расщепленным мозгом. Левое полушарие играло роль типичного всезнайки; оно не могло признать, что не знает ответа на вопрос. Оно не переставало искать объяснения и было бы более склонно выдумать их, но не оставлять явление без причины.

Если бы исследования Газзаниги были применимы только к нескольким десяткам прошедших серьезную операцию эпилептиков, они не представляли бы особого интереса. Однако они играют большую роль в понимании функций и устройства здорового мозга. Фантазия начинается не тогда, когда скальпель проникает в мозолистое тело; операция всего лишь позволяет изучить этот загадочный феномен.

Синдром Шерлока Холмса

То, что позволяет нам фантазировать, можно представить как гомункула, крошечного человечка, обитающего на несколько сантиметров выше левого глаза. Он во многом похож на великого сыщика Шерлока Холмса, образом которого вдохновлялись создатели таких криминалистических сериалов, как «C.S.I.: Место преступления». Сэр Артур Конан Дойл изобразил Холмса гением криминалистики: он обладает сверхъестественной способностью видеть всю цепочку фактов и событий, приведших к преступлению, – будь то любовная интрижка, попытка кого-то отравить или путешествие по Америке с Бригамом Янгом[148] и мормонами.

Вышеперечисленные детали – из повести «Этюд в багровых тонах». Она начинается с введения, написанного доктором Ватсоном; по сути, его функции сводятся к подчеркиванию таланта Холмса. Ватсон встречает Холмса в задымленной химической лаборатории, где тот оттачивает новые методы расследования. Холмс, высокий и изящный, поворачивается к Ватсону и пожимает ему руку. Затем – первый из сотен тысяч раз – гениального детектива озаряет догадка, и он произносит: «Я вижу, вы жили в Афганистане»[149][150].

Рис. 25. Иллюстрация к повести Артура Конана Дойла «Этюд в багровых тонах» (издание 1906 года)

Ватсон шокирован. Как Холмс догадался? Позже, когда они разговаривают в своей холостяцкой квартирке, Холмс объясняет, что в этом не было ничего, кроме логики. Он с большим удовольствием рассказывает Ватсону о том, как после изучения его внешности пришел к выводу о его жизни в Азии[151]. Это происходило примерно следующим образом:

Этот человек по типу – врач, но выправка у него военная. Значит, военный врач. Он только что приехал из тропиков – лицо у него смуглое, но это не природный оттенок его кожи, так как запястья у него гораздо белее. Лицо изможденное, – очевидно, немало натерпелся и перенес болезнь. Был ранен в левую руку – держит ее неподвижно и немножко неестественно. Где же под тропиками военный врач-англичанин мог натерпеться лишений и получить рану? Конечно же в Афганистане.