Как сторителлинг сделал нас людьми - [28]
Американский психиатр Арнольд Людвиг опубликовал обширное исследование[141] под названием «Цена величия» (The Price of Greatness): по его данным, 87 % знаменитых поэтов и 77 % выдающихся прозаиков страдали тем или иным психическим заболеванием – это намного превышает показатели, присущие представителям менее творческих сфер деятельности (например, бизнеса, науки, политики или военного дела). Разница в склонности к биполярному расстройству была обнаружена даже у студентов: те из них, кто посещал семинары по поэзии, были более подвержены этому заболеванию. Поэты и писатели также более склонны к проявлениям депрессии и шизофрении. Вовсе не удивительным является и то, что среди представителей этих профессий чаще встречаются алкоголики, наркоманы, пациенты психиатрических клиник и самоубийцы.
Может ли быть так, что душевную болезнь вызывает какая-то особенность писательской жизни, будь то одиночество, отчаяние или постоянный самоанализ? Возможно. Однако исследования с участием родственников творческих людей показали, что свою роль играет и генетика[142]. В семьях людей с психическими расстройствами обычно есть занимающиеся творчеством (чаще всего это кто-то из ближайших родственников), и наоборот: в семьях художников и писателей часто встречаются случаи ментальной неуравновешенности (и наблюдаются случаи суицида, наркотической зависимости, пребывания под наблюдением в специализированных учреждениях).
Рис. 23. Стивен Кинг пишет, что он не верит в миф, связывающий наличие зависимости и литературную одаренность. Впрочем, многие отрывки из его мемуаров довольно показательны[143]
Изучая безумные фантазии Джеймса Тилли Мэтьюса, мы видим, как больное сознание силится оправдать порожденную им же самим бессмыслицу: человек создает целую историю, слышит чьи-то голоса и все больше убеждается в собственной значимости. Над случаем Мэтьюса можно сочувственно покачать головой, но на самом деле мы все похожи на него гораздо больше, чем можем себе представить. Наш мозг постоянно занят извлечением смысла из заполняющей сознание информации; хотя истории, придуманные здоровыми людьми, не похожи на истории шизофреников, они также могут быть не совсем нормальными. Это цена, которую мы платим за возможность иметь фантазию.
В 1962 году человеческий мозг был подвергнут необычной операции под руководством нейрохирурга Джозефа Богена; тот убедил пациента с тяжелой формой эпилепсии согласиться на достаточно рискованную процедуру[144]. Сначала врач просверлил в черепе больного небольшие отверстия. Используя ножницы, он прорезал одну из защитных оболочек мозга и осторожно разделил полушария мозга – его интересовало мозолистое тело, сосредоточивающее в себе переносящие импульсы нервы. Словно перерезающий телефонный кабель диверсант, Боген взялся за скальпель и разрезал мозолистое тело. Он буквально расщепил мозг: левое и правое полушария больше не могли обмениваться информацией. Затем хирург скрепил фрагменты костей небольшими зажимами, зашил пациенту кожу и стал ждать результата.
Боген не был сумасшедшим ученым. Разумеется, операция была небезопасна, однако пациент, бывший десантник, страдал от смертельно опасных припадков, не поддававшихся обычным методам лечения. Боген предполагал, что рассечение мозолистого тела приведет к уменьшению частоты этих припадков или их полному исчезновению. Это подтверждали исследования на животных; хирургу также было известно о людях, у которых припадки ослаблялись после возникновения опухоли или травм, затронувших мозолистое тело.
Врачу повезло, и операция увенчалась успехом. Несмотря на то что пациент продолжал сталкиваться с припадками, их частота и сила заметно уменьшились. Самым поразительным, однако, было полное отсутствие побочных эффектов: в дальнейшем мужчина не выказал каких бы то ни было признаков нарушений душевного здоровья.
До появления фМРТ-сканеров и других способов получения изображений мозга подобные случаи считались чудом. Во многом благодаря таким пациентам ученые смогли получить данные, легшие в основу исследований о работе полушарий; было обнаружено, что левое специализируется на речи, мыслительной деятельности и создании гипотез[145], а правое занимается распознаванием лиц, фокусировкой внимания и выполнением визуально-моторных действий.
Ведущий специалист в области исследований расщепленного мозга, Майкл Газзанига выделил участок левого полушария мозга, отвечающий за выделение смысла в потоке получаемой информации. Работа этой группы нейронов заключается в том, чтобы организовать значения в связный поток человеческого опыта – или, иными словами, в фантазию. Газзанига назвал эту структуру «интерпретатором»[146].
Мозг активируется по довольно сложной схеме. Из-за этого визуальная информация, поступающая в правый глаз, передается в левое полушарие, и наоборот; в неповрежденном мозге полушария обмениваются визуальной информацией через мозолистое тело. Но у людей с расщепленным мозгом информация остается заключенной в одном полушарии и не поступает в соседнее.
