Как стать леди - [76]

– Мария, добрая моя Мария, я не понял ни слова из того, что вы говорите, но сейчас я должен увидеть ее.

– И убить ее, если она еще вообще дышит? Вы с места не сдвинетесь! Слава Богу, вот доктор Уоррен!

Доктор только что спустился сверху, где держал руку умирающей, и его переживания были написаны у него на лице.

В доме, в котором поселилась смерть, все начинают говорить шепотом, сколь бы далеко от покоев больного они ни находились. И леди Мария крикнула – шепотом:

– Она еще жива?

– Да, – ответил доктор.

Лорд Уолдерхерст подошел к нему.

– Можно мне ее увидеть?

– Нет, лорд Уолдерхерст. Пока что нет.

– Значит ли это, что я не смогу ее увидеть до самого последнего мига?

– Если и когда этот миг настанет, вас позовут.

– Что мне делать?

– Вы ничего не можете сделать. Только ждать. С нею Брент, Форсит и Блаунт.

– Но я ничего не знаю! Мне должны рассказать! У вас есть время поговорить со мной?

Они прошли в кабинет Уолдерхерста, в святая святых Эмили.

– Леди Уолдерхерст очень любила сидеть здесь, – заметил доктор Уоррен.

Уолдерхерст понял, что она писала ему, сидя за его письменным столом. На столе лежали ее ручка и бювар. Наверное, ей нравилось писать ему, сидя в его кресле. Это было так на нее похоже! Он вздрогнул, увидев на приставном столике наперсток и ножницы.

– Мне должны были сообщить, – сказал он доктору Уоррену.

Доктор Уоррен сел и объяснил, почему ему ничего не сообщали.

Он рассказывал и с интересом наблюдал, как лорд Уолдерхерст пододвинул к себе ее бювар и механически открывал и закрывал его.

– Я хочу знать, – сказал лорд Уолдерхерст, – можно ли мне поговорить с ней. Я бы хотел поговорить с ней.

– Это вполне естественное желание, – намеренно спокойно заметил доктор Уоррен. – В такой момент.

– Вы полагаете, она меня не поймет? Не услышит?

– К сожалению, этого никто не знает.

– Как это жестоко… – медленно проговорил лорд Уолдерхерст.

– Я считаю, что должен кое-что рассказать вам, лорд Уолдерхерст, – доктор продолжал внимательно за ним наблюдать. Этот человек не нравился ему в прошлом, и сейчас ему было интересно, тронут ли его некоторые факты, и способен ли он вообще что-либо почувствовать. – До своей болезни леди Уолдерхерст очень четко выразила мне свое единственное желание. Она взяла с меня слово, и я должен был его сдержать, несмотря на обстоятельства или вашу волю. Она попросила, что если придется пожертвовать чьей-либо жизнью, это должна быть ее жизнь.

Лицо Уолдерхерста, до того свинцово-серое, побагровело.

– Она попросила вас об этом?!

– Да. И что самое ужасное, она не забыла своей просьбы. Когда у нее началась горячка, мы услышали, что она молится, и она молила меня, словно высшее божество, чтобы я исполнил ее просьбу. Она необыкновенная. Она спасла вашего сына, вытерпев невероятные муки.

– Вы хотите сказать, что если бы она больше заботилась о себе, а не о безопасности ребенка, с ней бы этого не произошло?

Уоррен кивнул.

Монокль Уолдерхерста все это время болтался на шнурке. Он каким-то судорожным коротким движением подобрал его, вставил в глаз и посмотрел в лицо доктору. Руки Уолдерхерста дрожали.

– Боже мой! – воскликнул он. – Если бы я был здесь, ничего этого бы не случилось!

Он встал, опираясь дрожащими руками о письменный стол.

– Все просто и понятно, – сказал он. – Она была готова разорваться в клочья, лишь бы дать мне то, чего я желал. А теперь, Господи прости, мне кажется, что я скорее задушил бы этого ребенка своими руками, лишь бы она была жива!

В этот миг закостеневшая, неподвижная, глухая оболочка немолодого аристократа дала трещину. С него слетело все его напыщенное достоинство и стали видны загнанные глубоко внутрь истинные чувства. Он казался безумцем. На лбу его выступил холодный пот, подбородок дрожал.

– Мне все равно, есть у нас ребенок или нет! Мне нужна она… Мне никто больше не нужен! Я хочу видеть ее, я хочу говорить с ней, жива она или нет! Если в ней осталась хоть искорка жизни, она меня услышит!

Доктор Уоррен в задумчивости смотрел на него. Он знал, что люди – любопытные существа, знал и то, что не знали некоторые его коллеги. Он знал, что жизнь – таинственная штука, и что даже затухающий ее огонек иногда можно раздуть заново с помощью сил, которые ни понять, ни описать он не в состоянии. Он хорошо знал натуру этой умирающей женщины, и понимал, что именно составляло смысл ее существования – ее возвышенно-невинная любовь к этому зацикленному на себе мужчине. Он видел это в ее истерзанном предсмертными муками взгляде. Ее последними словами была обращенная к Господу мольба, чтобы он, доктор Уоррен, не забыл свое обещание.

– Не забудьте, – сказала она. – Отче наш, сущий на небесах. И пусть никто не забудет. Да святится имя Твое.

Этот человек стоял теперь перед ним, опершись дрожащими руками о стол, и не пытался скрыть свое страдание. Никто из знавших лорда Уолдерхерста не узнал бы его сейчас.

– Я хочу видеть ее до того, как жизнь ее покинет, – прошептал он. – Я хочу говорить с ней. Позвольте мне ее увидеть.

Доктор Уоррен медленно встал. Из тысячи шансов против, может, этот единственный шанс будет за нее – шанс, что она услышит голос, призывающий ее назад к тем берегам, от которых она медленно уплывала, шанс, что она узнает этот ровный голос обычно скованного условностями человека. Никто не знает, на какие чудеса способна любящая душа, даже если тело стремится ее отпустить.