Как стать искусствоведом - [25]

О. В. вернулась из Палермо: «Друзья! Сейчас я расскажу вам про потрясающую Манифесту, которая стала революционной!» Достает флешку со словами: «В кого я могу войти?» Секретарь Аня: «Олеся Владимировна, в кого хотите!»

В отделе появилась новая сотрудница, молодая барышня. Пришел М. Ю., ведет с ней светскую беседу, мимо проходит наш шеф. А. Д.: «Я принял ее на работу, чтобы Вы, Михаил Юрьевич, учили ее только хорошему!» М. Ю.: «А я, Александр Давыдович, все плохое уже забыл».

В Русском музее филиалы находятся в разных памятниках архитектуры, в основном во дворцах. Была маленькая внутренняя конференция в нашем музейном отделе. Пришли из других филиалов коллеги. Послушали, поговорили. Посетовали: «Разбросала нас судьба по разным дворцам!»

Сила метафоры

На заседании обсуждали научные вопросы. А именно: «Как делать каталог выставки Новых художников и Некрореалистов». Если перечислять выставки каждого объединения, будут повторы – они выставлялись на совместных. Если делать общую «выставкографию» – непонятно как комментировать, чтобы отделить одно течение от другого. К тому же «Новые» прекратили свое существование, а некрореалисты частично умерли (хотя О. В. так не считает), а частично продолжают собственные единоличные проекты. О. В. готова убедить кого угодно, что некрореализм жив до сих пор. А. Д. нашел контраргумент:

– Любовник может сколько угодно считать себя действующим, но с какого-то возраста уже только пишет мемуары, хотя и называется Казановой. А… прямо говоря – эрекция у него прекратилась достаточно давно!

Е. Ю. выдыхает:

– Афинская школа!

Чайная церемония

Н. Ю. устроила нашему отделу чайную церемонию. Пригласила специальных людей. Ими оказались: окитаевшийся русский дедушка, кажется, Михаил Ефимович, и дева в шелковой блузке с цветами. Заставили два стола своим оборудованием: примус, подносы, инструменты всякие. Дедушка повествовал о поэтичной истории чайного дела, барышня была на подхвате. А. Д. спрашивает:

– А что, китайцы действительно чай пьют? А то меня вчера пригласили в еврейский ресторан. Почему-то. И там в меню: свиная ножка, поросенок. Да, а еще говорят, что пиво «Балтика № 5» считается кошерным.

Среди прочего дедушка рассказывает:

– Пока чай заваривается, вы можете провести незаметную психологическую обработку того, кто с вами за одним столом. Если среди вас есть психологи, они знают: когда несколько раз подряд глубоко вдохнуть и выдохнуть, то размягченный чаем собеседник непременно обратит на вас внимание. А вы уже сумеете развернуть беседу так, чтобы расположить его и управлять им, подчинить его себе.

А. Д. заинтересовался:

– Здорово. А то я никогда не мог по утрам подчинить себе женщин.

Еще нюхали по кругу плошку сухой заварки зеленого чая. Кто-то сразу сказал: «Сено». Я добавил: «Свежее». Попили чай, нам предложили обменяться чашками и их понюхать, дескать у каждого остался свой аромат, хотя чай у всех одинаковый. Я понюхал чашки у соседей. И точно – у одного пахнет дезодорантом после бритья, у другой – кремом для рук.

Барышня рассказывала, как наблюдать кипение воды: сначала вроде бы оно называется «жемчужные нити», потом нефритовое, кажется, ожерелье, потом «шум ветра в соснах». Пока говорила, не уследила за примусом, благо перед ней стоял. Чай поднялся шапкой и залил пламя. Она пошла к нашему офисному чайнику и без затей вскипятила в нем воды, а потом бестрепетно долила ее в свой прозрачный сосуд с громокипящими образами.

Потом, разливая горячий чай, попала мне на палец. Я еле удержал свою пиалушку, а она, от смущения, плеснула на мою руку еще. Потом нечаянно перевернула свечку, и, когда церемония кончилась, наша лаборантка отскребала ножницами парафин с нового стола, к возмущению хозяйственной Светы.

В подарок отделу – идея Н. Ю.: «не все же вам водку пить» – оставили набор для церемонии и гипсовый поднос с китайской фауной в стиле «кошмар больного кондитера».

В рабочем режиме

Заседание в отделе. Е. Ю. и О. В., как и обычно, сидят на максимальном взаимном отдалении. У О. В. инициатива:

– Друзья, мы ведь всего столько знаем, столько всяких историй, которые происходили с работами! Давайте их записывать и пополнять наш архив, пусть каждый возьмет на себя по одному художнику!

В. Г. тут же:

– Я не возьму.

А. Д. мгновенно:

– Перцович, а зарплату ты берешь?!

О. В. продолжает:

– Я вот помню, например, чудесную историю, как мама Тимура приклеила на его работу Антиноя!

Рядом со мной, где сидит Е. Ю., атмосфера мгновенно разогревается, как при запуске звездолета. Смотрю, действительно, звездолет завис на низком старте, весь в пламени и искрах. С борта доносится перекрывающий звук двигателей голос рулевого:

– Мама Тимура ничего подобного никогда не делала!

Я разворачиваюсь в сторону байконура и спрашиваю:

– А как на самом деле всё было?

Е. Ю. образцовым театральным шепотом мне отвечает:

– Это была работа Сотникова, в центре которой была такая черная поземь. Работа висела в коридоре, мама ходила мимо, и ей это пустое пространство не нравилось, она вырезала фотографию Бориса Гребенщикова из журнала «Огонек» от 18 июля 1989 года и приклеила на эту поземь. Кстати, надо бы узнать, отклеилась она или нет, работа ведь у нас хранится.