Я был твердо уверен, что и здесь особой безопасности гарантировать нам он не может. Но не стал этим делиться с Макокиным, а лишь перевел краткую речь длиннобородого старика.
Подполковника враз подменили. Побледнев, он зайцем заметался между машинами. Мы с муллой проводили его непонимающими взглядами.
- Быстрее, быстрее! - подгонял солдат пинками Макокин. - Уезжаем! Банда Уланга на подходе. Возможно нападение.
Вмешиваться было делом совершенно безнадежным, и вскоре мы были дома".
(На этом внутренний монолог заканчивается.)
"Наверное, подполковник переживает все заново, - понимающе подумал тактичный Брюханов, искоса поглядывая на Макокина, а вслух задумчиво протянул. - Да-а-а!"
- Такие вот дела, товарищ журналист, - четко подвел итог Макокин и тут же спросил: - А в газете про это напишите? Неплохо было бы, знаете, чтобы в стране узнали, чем мы тут занимаемся!
- Непременно, - с чувством сказал Брюханов, крепко пожимая офицерам руки на прощание. - Непременно. Экземпляры я вам обязательно вышлю.
На следующее утро в сопровождении мощной бронегруппы, которой можно было бы при желании очистить от духов весь Панджшер, журналист выехал на самую безопасную, а, следовательно, образцово-показательную заставу. После чего вся "броня" дружно ушла на Кабул.
И с этого самого момента во всей дивизии потеряли всякий покой. Газеты дотошно исследовались от первой до последней страницы. Но статьи нигде не было.
Шли дни, недели, месяцы. Постепенно в соединении угасли последние надежды. Все плюнули на Брюханова да и забыли о нем. Лишь почерневший и похудевший Макокин продолжал упорно терзать на невзрачном пункте фельдъегерско-почтовой связи только что привезенные кипы газет. А не найдя ничего, привычно шел заливать горе спиртом.
И вдруг в одном из журналов Макокин увидел огромнейшую статью журналиста Брюханова. Подполковник впился в нее глазами. И чем дальше он продвигался в чтении, тем больше вытягивалось его лицо. Статья была та и не та одновременно.
В ней присутствовали: выезд; мешки муки; Таджикан; страшная дорога до него; обугленные "наливники", а в них "бифштексы". Все это было, и даже больше того, о чем рассказывал заместитель начальника политотдела. Но не было здесь самого главного, самого основного - Макокина. Везде присутствовал лишь один Брюханов.
Именно он, журналист Брюханов, прорывался к Джабалям, отбивался от Уланга в Таджикане, разбрасывал муку с бэтээра служителям культа, сведя тем самым почти на нет военный конфликт в Афганистане.
Макокин завыл дурным голосом, разорвал журнал и бросился в модуль заливать горе самогоном. Тот вскоре закончился, и подполковник начал втихаря ликвидировать одеколоны и лосьоны, стоящие у офицеров в тумбочках.
Короче говоря, с Макокиным от внезапного горя и постоянного пьянства приключилась белая горячка. Его подлечили и отправили в Союз - от греха подальше. Ведь родина должна не только знать своих героев в лицо, но и принимать обратно заблудших своих сыновей.
