Как разбудить в себе Шекспира - [37]
В сценарии Германа-Кармалиты мы видим множество других признаков карнавала. Например, амбивалентность: Глинский/Сталин, Глинский/Стакун, жена Глинского/домработница Надька, девочки-близнецы в шкафу, двойной дневник сына Глинского и др. – все двоится, все зыбко в этом мире, где палачи-опричники вдруг объявлены героями. Следующие приметы: смешение высокого и низкого – сиденье от унитаза, которое пришел забрать сын после обыска, сцены вечеринки у Шишмаревой, обыска, секса с учительницей, изнасилование, финальная сцена в поезде и множество натуралистичных деталей, касающихся жизни тела.
Эти приметы содержит, например, сцена, в которой учительница-девственница просит Глинского заняться с ней сексом – она любит его и хочет забеременеть. Сцена, с одной стороны, трагична: Глинскому угрожает опасность, он может погибнуть, ходит по краю пропасти. Но при этом написана она комедийно, гротескно – это пародия на секс и любовь.
«Он подвинулся, она сначала встала ногами на диван, потом легла рядом, натянув до горла одеяло с простыней и глядя в потолок. Ее большое жаркое тело прижало Глинского к спинке дивана. Он тоже глядел в потолок, не ощущая ничего, кроме комизма ситуации.
– У меня холодные ноги? – спросила она. – Подождите, пусть согреются…
– Что это, процедура что ли, – взвыл Глинский. – С таким лицом аборты делают, а не с любовником ложатся… Ты ж даже губу закусила… Вам наркоз общий или местный? Я старый, я промок, я в вывернутых штанах бегал, меня посадят не сегодня-завтра, ты сама говоришь…
– Что же мне делать? – спросила она.
– Черт-те знает, – подумав, сказал Глинский. – Может, кого другого полюбить… Из учителей… – добавил он с надеждой. – Астроном у вас очень милый…
Она затрясла головой.
– Он идиот…
– Я, знаешь, боюсь, что у меня так не получится, – сказал Глинский, – если бы ты преподавала хотя бы биологию, нам сейчас было бы легче…
– Но и Пушкин сказал – “и делишь вдруг со мной мой пламень поневоле…”.
Глинский засмеялся.
– Закрой глаза, – угрюмо сказала она, – я встану…
И, не дожидаясь, села. На больших плечах туго натянулась рубашка в каких-то рыбках.
– Погоди, – сказал он.
– Что же, – губы у нее тряслись, – мне перед вами обнаженной с бубном танцевать?! Отвернитесь же, боже, стыд какой… – Она часто дышала. Глинский подумал, что сейчас с ней случится истерика, и схватил ее, уже встающую, за руку.
– Подумай, – сказал он, – на севере знаешь как говорят… Там любить – означает жалеть… Ты попробуй сейчас не о себе подумать, а обо мне… Ведь сколько незадач, а тут еще ты…
Она дернула руку, он потянул в ответ. Она упала к нему на грудь.
– Сними рубашку.
Она затрясла головой, и он сам стал снимать с нее рубашку…
– Ну быстрей же, ну быстрей, – говорила она при этом.
Тело уже обнажилось, голова не проходила, он не развязал завязку. Варвара Семеновна говорила из этого вывернутого кокона. И, почувствовав желание, он наконец лег на нее».
Диалоги в «Хрусталев, машину!» часто вне коммуникации как таковой: собеседники просто заполняют пустоту, почти не пытаясь донести смысл, создают некий фон, звук жизни, в котором сливаются заголовки газет, шум радио, пословицы, поговорки, животные звуки. «Этот мир не нуждается в речи, так как в нем нет места воле, – пишет Ян Левченко в исследовании “Смерть языка в фильмах Алексея Германа”. – Есть лишь телесное подражание и выражение ощущений – скудости удовольствий и многообразия боли. Редкая фраза доводится до конца и почти ни одна не соотнесена ни с происходящим вокруг, ни с предыдущей фразой, своей или чужой. Диссипация речи убедительно демонстрируется обилием экспрессивной фразеологии, которая позволяет заметно сократить лингвистические усилия».
Жизнь тела выходит на передний план, и речь почти всегда является только фоном, но фон в дионисийских текстах – это главный герой, хор перекрикивает актера. Если убрать из сцены изнасилования Глинского все ремарки – описания действий героев, то станет ясно, что в ней всего два персонажа: Глинский и хор, чей коллективный голос становится музыкой ада.
– Да он старый, не-неа.
– Я тебе некну. Я тебе некну, я тебе некну… Я тебе некну, я тебе некну. Лопату дай, черенок, он же очком сыграет. Чего смотришь? Мы тебя педерастить будем. А ты смирись… А то такое дело, озвереем. Жопу рвем и пасть… Куснешь – зубы вынем…
– Ты не переживай, дядя, если уж все равно фраер, петухом жить даже лучше.
– Сержант!
– Тихо, Маруся, тихо, не-а, не-а… Старый, старый, старый, не-а, не-а, старый…
– Соси, глаза выдавлю.
– Ах-ах-ах.
– Старый, старый, а-а-а.
– Умойся, ты же обмарался.
– А то «попрошу налить»! Не играй с судьбой, дядя.
– Дай кружку.
– Нельзя, дядя. Теперь тебе из другой посуды надо пить. Так уж жизнь построена.
– Дай тряпку!
– Сержант, почему печка на спецтранспорте не работает?! Индивидуального спецтранспорта для вас нет, претензий принять не могу… Так будет, блядь, печка работать?!
– Ну-ну, ну-ну… Дай ему сахару… Ну что, козлы?!
– Бе-е-е.
– А ты одеколоном душишься? Брито. Стрижено да еще надушено… Гляди, он тебе попу порвал…
– Ну-ну, ну-ну, ничего… Беда небольшая.
– Кто на «г»?
– Да ладно, не видишь, что ли… Жалобы есть, нет?
Проза И. А. Бунина представлена в монографии как художественно-философское единство. Исследуются онтология и аксиология бунинского мира. Произведения художника рассматриваются в диалогах с русской классикой, в многообразии жанровых и повествовательных стратегий. Книга предназначена для научного гуманитарного сообщества и для всех, интересующихся творчеством И. А. Бунина и русской литературой.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Юмор можно препарировать, как лягушку, но она умирает в процессе (…) В юморе не получится долго ковыряться. Он с легкостью ускользает от вас». Элвин Брукс Уайт Автор этой книги Майк Сакс не пытается «разделать» комедию «до смерти», словно несчастную лягушку. Нет, он лишь осторожно проходится по всем ее составляющим, уважая это хрупкое искусство. Здесь вы найдете 15 эксклюзивных интервью с лучшими представителями индустрии. Свои истории и секреты раскрывают создатели проектов «Офис», «Парки и зоны отдыха», «Монти Пайтон», «Субботним вечером в прямом эфире», «Новенькая», «Нью-Йоркер» и т.д.
Студия Pixar известна на весь мир своим умением рассказывать истории. Каждый из нас переживал за маленькую девочку, попавшую в настоящую Корпорацию монстров; за юного Молнию Маккуина, мечтающего стать легендой гоночного спорта; за робота ВАЛЛ-И, готового пожертвовать собой ради спасения любимой; и, конечно, за шерифа Вуди и Базза Лайтера, которые уже много лет учат детей умению дружить. Эта книга – сборник секретов повествования работников студии, основанных на вышеупомянутых мультфильмах. Каждая глава раскрывает один из аспектов сторителлинга, которые будут полезны всем, кто хочет рассказывать свои истории.
Каждый человек – как книга, каждый человек – целая история. Наши воспоминания, наши страхи и эмоции – все это может послужить хорошим сюжетом для произведения, способного изменить нас самих. Социолог, педагог и беллетрист Джессика Лоури расскажет, как принять свой негативный и позитивный опыт, создать свою актуальную и цепляющую книгу и изменить жизнь к лучшему.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
«Уолтер – первооткрыватель, каким я хотел бы стать, и человек, к которому нужно внимательно прислушиваться и которым нужно наслаждаться». Фрэнсис Форд Коппола, режиссер Впервые на русском языке! У вас в руках книга-легенда, входящая в золотой фонд литературы о кинематографе. Ее автор Уолтер Мёрч – прославленный мэтр Голливуда, опытнейший режиссер монтажа и блестящий рассказчик. Он работал над такими культовыми фильмами, как «Крестный отец», «Апокалипсис сегодня», «Английский пациент», является обладателем «Золотой пальмовой ветви» на Каннском фестивале и трех «Оскаров». Эта книга – лучшее пособие по монтажу, которая будет интересна не только профессиональным читателям, но и всем, кто увлекается миром кино и хочет в нем разбираться: вас ждет немало открытий! Специально для этого издания Уолтер Мёрч обновил и дописал некоторые главы, а также составил предисловие для своих русских читателей.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.