Как работают над сценарием в Южной Калифорнии - [149]

Шрифт
Интервал

Экспозиция

Необходимость в многократном применении экспозиции в фильме усиливается опущением двадцати лет из жизни трех подруг. Требуется не только дать представление о жизни и отношениях героев в начале и по мере развития истории с 1958 года, но подвести зрителя к тому, как изменилась их жизнь в 1978-м. Как уже упоминалось, в самом начале нам весьма эффективно представили всех трех, делая почти — но не совсем — одинаковый упор на описание каждой. Схожим образом, после скачка в два десятилетия, мы быстро узнаем, что у Антонины есть сын, достаточно взрослый, чтобы курить, двое близнецов, а муж остался добродушным оптимистом. Отношения Людмилы и Сергея уже много лет приносят одни проблемы, видим комфортную жизнь Кати и ее взрослой дочери. И снова каждой уделяется равное внимание, а уже потом фокус второй части фильма почти целиком смещается на Катю.

Любовь Людмилы к планированию служит отличным инструментом экспозиции. Она постоянно строит планы, воображая различные сценарии заполучения в свои сети «правильных» мужчин, и в процессе мы узнаем о жизни девушек, их мечтах и сомнениях.

Сцены в танцевальном клубе — отличный пример экспозиции, это готовый рассказ о том, как в 1978 году в Москве поменялись представления о знакомствах и браках, но сделаны они так живо и занимательно, что подаваемая информация — по сути, почти статистические данные! — уходит на второй план.

Телесъемки Рудольфа также служат для экспозиции, повествуя о жизни больших предприятий и работающих на них женщин, а также о карьерном росте Кати. Однако эта информация выгодно маскирует вполне реальные конфликты, которые кроются за разоблачением Кати во время первого телеинтервью и шокирующим преображением во втором.

Друзья Гоши на пикнике также являются хорошим средством экспозиции, рассказывая о нем такое, что превращает его в малоправдоподобного «идеального мужчину». Даже сам Гоша слегка возражает этим дифирамбам, но именно слегка. Он признается, что сегодня не его день рождения, но в остальном он почти такой же, как они говорят. Это комическое несоответствие и опасения, которыми делятся Катя и Александра, успешно маскируют экспозиционные сведения.

Создание образов

Разумеется, образ Кати самый глубокий, за ней следует Гоша, образы Людмилы и Антонины значительно уступают им по глубине раскрытия. Людмила так и остается женщиной с маской на лице из самого начала фильма, разве что к финалу ее схемы завоевания мужчин стали чуть сложнее. Мы чувствуем, что знаем ее, и надеемся, что она изменится. Но ее вкусы, одежда и взгляд на мир остаются теми же. По схожему принципу Антонина во многом остается женщиной, занятой стиркой и уборкой, неизменно спокойной и сдержанной. В сцене на даче мы узнаем, что ее образ глубже, чем кажется на первый взгляд, но в целом с начала фильма и до финала она все та же — домовитая, любящая, уравновешенная и работящая. Лепка их характеров вполне удачная, однако ни один из них не претерпевает значительных изменений и не приобретает оттенков.

Гоша поначалу кажется обаятельным хвастуном, но ему отчего-то хочется верить. Нам показали его нахрапистую уверенность в себе — столь контрастирующую с неуверенностью Кати: когда он напрашивается на ужин, готовит его и делает предложение. Воскресный пикник в особенности содержит информацию о том, что хвастовство — черта его характера и что он прекрасно осведомлен, что иногда перегибает палку. Он быстро открывается доморощенным философом, с охотой посвящая нас в свои взгляды на взаимоотношения мужчин и женщин и на работу как смысл жизни. Эта сторона его характера четко проявляется в сцене, когда он разгоняет хулиганов, напавших на бойфренда Александры, и еще раз четко заявляет, что мужчина должен быть успешнее подруги. Позднее, когда он узнает о том, какую должность занимает Катя, и с горя напивается и предается философии, поясняющей его депрессию, эти убеждения подвергаются проверке на прочность. Именно свою непреклонность ему и требуется преодолеть в финале, чтобы, наконец, обрести желанную, наполненную во всех аспектах жизнь.

Характер Кати показан во всем многообразии. Мы узнаем, что она целеустремленная — и у станка, и когда сидит, обложившись учебниками, твердо решив учиться, несмотря на то что стала матерью-одиночкой, что она иногда не выдерживает и плачет в подушку; видим, как она сердится, когда к ней приходит мать Рудольфа, а не он сам, понимаем ее негодование, когда ей отказываются увеличить зарплату, повышая до наладчицы, и когда она узнает о том, что Гоша подрался с обидчиками ухажера Александры. Но главное — мы видим, насколько она не уверена в себе и в своем будущем, и ее характер играет всеми красками. Услышав предложение Людмилы выдать себя за хозяек шикарной квартиры, она реагирует рационально, но все же соглашается. Она дает Рудольфу шанс помочь себе, но принимает его уход. Пытается рассматривать Олега как достойный выбор и в первый раз в жизни принимает резкое и правильное решение бросить его. Но затем покупает себе цветы и плачет в подушку, засыпая. Мы разделяем ее сомнения в Гоше и его абсолютной самоуверенности. И в финале в первый раз безоговорочно верим ее чувствам к Гоше, в гневе покинувшему ее, верим, что она его любит, несмотря на то что ничего о нем не знает. Мы видим масштабы ее жизненного опыта и то, что ей пришлось пережить, чтобы избавиться от неуверенности в своих чувствах, чтобы она, наконец, стала четко понимать, чего хочет, и обрела решимость вернуть это после утраты.


Рекомендуем почитать
Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.