Как работают над сценарием в Южной Калифорнии - [149]

Шрифт
Интервал

Экспозиция

Необходимость в многократном применении экспозиции в фильме усиливается опущением двадцати лет из жизни трех подруг. Требуется не только дать представление о жизни и отношениях героев в начале и по мере развития истории с 1958 года, но подвести зрителя к тому, как изменилась их жизнь в 1978-м. Как уже упоминалось, в самом начале нам весьма эффективно представили всех трех, делая почти — но не совсем — одинаковый упор на описание каждой. Схожим образом, после скачка в два десятилетия, мы быстро узнаем, что у Антонины есть сын, достаточно взрослый, чтобы курить, двое близнецов, а муж остался добродушным оптимистом. Отношения Людмилы и Сергея уже много лет приносят одни проблемы, видим комфортную жизнь Кати и ее взрослой дочери. И снова каждой уделяется равное внимание, а уже потом фокус второй части фильма почти целиком смещается на Катю.

Любовь Людмилы к планированию служит отличным инструментом экспозиции. Она постоянно строит планы, воображая различные сценарии заполучения в свои сети «правильных» мужчин, и в процессе мы узнаем о жизни девушек, их мечтах и сомнениях.

Сцены в танцевальном клубе — отличный пример экспозиции, это готовый рассказ о том, как в 1978 году в Москве поменялись представления о знакомствах и браках, но сделаны они так живо и занимательно, что подаваемая информация — по сути, почти статистические данные! — уходит на второй план.

Телесъемки Рудольфа также служат для экспозиции, повествуя о жизни больших предприятий и работающих на них женщин, а также о карьерном росте Кати. Однако эта информация выгодно маскирует вполне реальные конфликты, которые кроются за разоблачением Кати во время первого телеинтервью и шокирующим преображением во втором.

Друзья Гоши на пикнике также являются хорошим средством экспозиции, рассказывая о нем такое, что превращает его в малоправдоподобного «идеального мужчину». Даже сам Гоша слегка возражает этим дифирамбам, но именно слегка. Он признается, что сегодня не его день рождения, но в остальном он почти такой же, как они говорят. Это комическое несоответствие и опасения, которыми делятся Катя и Александра, успешно маскируют экспозиционные сведения.

Создание образов

Разумеется, образ Кати самый глубокий, за ней следует Гоша, образы Людмилы и Антонины значительно уступают им по глубине раскрытия. Людмила так и остается женщиной с маской на лице из самого начала фильма, разве что к финалу ее схемы завоевания мужчин стали чуть сложнее. Мы чувствуем, что знаем ее, и надеемся, что она изменится. Но ее вкусы, одежда и взгляд на мир остаются теми же. По схожему принципу Антонина во многом остается женщиной, занятой стиркой и уборкой, неизменно спокойной и сдержанной. В сцене на даче мы узнаем, что ее образ глубже, чем кажется на первый взгляд, но в целом с начала фильма и до финала она все та же — домовитая, любящая, уравновешенная и работящая. Лепка их характеров вполне удачная, однако ни один из них не претерпевает значительных изменений и не приобретает оттенков.

Гоша поначалу кажется обаятельным хвастуном, но ему отчего-то хочется верить. Нам показали его нахрапистую уверенность в себе — столь контрастирующую с неуверенностью Кати: когда он напрашивается на ужин, готовит его и делает предложение. Воскресный пикник в особенности содержит информацию о том, что хвастовство — черта его характера и что он прекрасно осведомлен, что иногда перегибает палку. Он быстро открывается доморощенным философом, с охотой посвящая нас в свои взгляды на взаимоотношения мужчин и женщин и на работу как смысл жизни. Эта сторона его характера четко проявляется в сцене, когда он разгоняет хулиганов, напавших на бойфренда Александры, и еще раз четко заявляет, что мужчина должен быть успешнее подруги. Позднее, когда он узнает о том, какую должность занимает Катя, и с горя напивается и предается философии, поясняющей его депрессию, эти убеждения подвергаются проверке на прочность. Именно свою непреклонность ему и требуется преодолеть в финале, чтобы, наконец, обрести желанную, наполненную во всех аспектах жизнь.

Характер Кати показан во всем многообразии. Мы узнаем, что она целеустремленная — и у станка, и когда сидит, обложившись учебниками, твердо решив учиться, несмотря на то что стала матерью-одиночкой, что она иногда не выдерживает и плачет в подушку; видим, как она сердится, когда к ней приходит мать Рудольфа, а не он сам, понимаем ее негодование, когда ей отказываются увеличить зарплату, повышая до наладчицы, и когда она узнает о том, что Гоша подрался с обидчиками ухажера Александры. Но главное — мы видим, насколько она не уверена в себе и в своем будущем, и ее характер играет всеми красками. Услышав предложение Людмилы выдать себя за хозяек шикарной квартиры, она реагирует рационально, но все же соглашается. Она дает Рудольфу шанс помочь себе, но принимает его уход. Пытается рассматривать Олега как достойный выбор и в первый раз в жизни принимает резкое и правильное решение бросить его. Но затем покупает себе цветы и плачет в подушку, засыпая. Мы разделяем ее сомнения в Гоше и его абсолютной самоуверенности. И в финале в первый раз безоговорочно верим ее чувствам к Гоше, в гневе покинувшему ее, верим, что она его любит, несмотря на то что ничего о нем не знает. Мы видим масштабы ее жизненного опыта и то, что ей пришлось пережить, чтобы избавиться от неуверенности в своих чувствах, чтобы она, наконец, стала четко понимать, чего хочет, и обрела решимость вернуть это после утраты.


Рекомендуем почитать
АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

Наталья Алексеевна Решетовская — первая жена Нобелевского лауреата А. И. Солженицына, член Союза писателей России, автор пяти мемуарных книг. Шестая книга писательницы также связана с именем человека, для которого она всю свою жизнь была и самым страстным защитником, и самым непримиримым оппонентом. Но, увы, книге с подзаголовком «Моя прижизненная реабилитация» суждено было предстать перед читателями лишь после смерти ее автора… Книга раскрывает мало кому известные до сих пор факты взаимоотношений автора с Агентством печати «Новости», с выходом в издательстве АПН (1975 г.) ее первой книги и ее шествием по многим зарубежным странам.


Дядя Джо. Роман с Бродским

«Вечный изгнанник», «самый знаменитый тунеядец», «поэт без пьедестала» — за 25 лет после смерти Бродского о нем и его творчестве сказано так много, что и добавить нечего. И вот — появление такой «тарантиновской» книжки, написанной автором следующего поколения. Новая книга Вадима Месяца «Дядя Джо. Роман с Бродским» раскрывает неизвестные страницы из жизни Нобелевского лауреата, намекает на то, что реальность могла быть совершенно иной. Несмотря на авантюрность и даже фантастичность сюжета, роман — автобиографичен.


Том 5. Литература XVIII в.

История всемирной литературы — многотомное издание, подготовленное Институтом мировой литературы им. А. М. Горького и рассматривающее развитие литератур народов мира с эпохи древности до начала XX века. Том V посвящен литературе XVIII в.


Введение в фантастическую литературу

Опираясь на идеи структурализма и русской формальной школы, автор анализирует классическую фантастическую литературу от сказок Перро и первых европейских адаптаций «Тысячи и одной ночи» до новелл Гофмана и Эдгара По (не затрагивая т. наз. орудийное чудесное, т. е. научную фантастику) и выводит в итоге сущностную характеристику фантастики как жанра: «…она представляет собой квинтэссенцию всякой литературы, ибо в ней свойственное всей литературе оспаривание границы между реальным и ирреальным происходит совершенно эксплицитно и оказывается в центре внимания».


Перечень сведений, запрещенных к опубликованию в районных, городских, многотиражных газетах, передачах по радио и телевидению 1987 г.

Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР (Главлит СССР). С выходом в свет настоящего Перечня утрачивает силу «Перечень сведений, запрещенных к опубликованию в районных, городских, многотиражных газетах, передачах по радио и телевидении» 1977 года.


Время изоляции, 1951–2000 гг.

Эта книга – вторая часть двухтомника, посвященного русской литературе двадцатого века. Каждая глава – страница истории глазами писателей и поэтов, ставших свидетелями главных событий эпохи, в которой им довелось жить и творить. Во второй том вошли лекции о произведениях таких выдающихся личностей, как Пикуль, Булгаков, Шаламов, Искандер, Айтматов, Евтушенко и другие. Дмитрий Быков будто возвращает нас в тот год, в котором была создана та или иная книга. Книга создана по мотивам популярной программы «Сто лекций с Дмитрием Быковым».