Как работают над сценарием в Южной Калифорнии - [147]

Шрифт
Интервал

Трое возлюбленных Катерины также являют собой серьезные препятствия на пути поиска ею себя и устройства своей жизни. Рудольф, на первый взгляд обаятельный и интригующий, — совершенно незрелый, и, когда ситуация меняется, на него оказывается невозможно рассчитывать. Он оставляет Катю наедине с беременностью и проблемами. Олег женат и может уделить Кате время лишь тогда, когда жены нет рядом. Он добродушен и безобиден, в нем есть определенный шарм, но он трус и дает понять, что его намерения касательно Кати столь же несерьезны, как и у Рудольфа. Гоша же создает конфликт совершенно иного рода. Он загадочный и слишком хороший. Она хочет верить его рассказам о себе и постепенно поддается его обаянию. И хотя он открыто признается Кате в любви и желании быть с нею и его намерения куда серьезнее, чем у обоих предшественников, однако он не сообщает ей ни своей фамилии, ни адреса. Кате приходится самой добиваться ответа на вопрос о том, стоит ли ему доверять, особенно актуальный в свете прошлых отношений.

Собственная неуверенность Кати также является серьезным источником конфликта. Интуиция велит ей не ввязываться в хитроумные планы Людмилы касательно привлечения молодых людей, тем не менее она не может ему противостоять.

Она не осмеливается сказать Рудольфу о беременности, пока не становится слишком поздно, но это повторяется еще раз — она не станет разубеждать Гошу и рассказывать, кто она и как преуспела, пока говорить об этом не становится слишком поздно. Некоторые удары судьбы она прямо-таки навлекает на себя, когда ищет свое место в мире, желая определить свою роль и свои права.

В Катиной истории переплетены все три источника конфликта, причем каждый провоцирует возникновение новых дилемм и новых кризисов, каждый стоит слез. Самое главное препятствие для Катерины — неуверенность в себе. Героиня делает карьеру, тем самым раздвигая рамки собственного мира, но сочетание сомневающейся натуры и ненадежных мужчин, которые встречаются на ее жизненном пути, в процессе развития сюжета частенько заставляет ее плакать в подушку.

Завязка и начало

Завязкой сюжета является то, что молодые женщины из провинции все чаще приезжают в Москву, чтобы сделать карьеру и выйти замуж — найти себя в будущем, определенном двумя вышеперечисленными рычагами. Москва сильно отличается от городков, в которых они выросли, являясь своего рода испытательным полигоном, проверкой на прочность. Москва — предел мечтаний, место, где только и возможно стоящее будущее. Говоря словами Людмилы об Антонине и ее избраннике Николае, «такого ты и в деревне у себя могла бы найти». Это и устанавливает парадигму того, что Москва символизирует для героинь истории. Антонина не ставит перед собой особенных целей, Людмила считает, что сможет добиться своего без особого труда, а Катя работает, чтобы воплотить в жизнь свои мечты, которые могут реализоваться лишь в Москве.

Для начальной сцены Черных и Меньшов выбрали день, когда первоначальный план Кати потерпел крах: она не поступила в институт и теперь не знает, что делать дальше, хотя цели и амбиции остались. Очень компактная сцена знакомит нас с тремя ее соседками по комнате в рабочем общежитии, причем каждая нарочно занята тем, что наглядно демонстрирует ее характер. Антонина занята домашними хлопотами, стирает и гладит белье. Людмила наносит на лицо страховидную маску, чтобы стать красивее, а Катя копается в книгах, не зная, что делать теперь, когда ее планы потерпели фиаско. Нам дают ключ к пониманию каждой из троих, причем делается это в забавной, живой сцене, уравновешенной эффектным появлением Николая.

Основное напряжение, кульминация и развязка

«Москва слезам не верит» идет два часа двадцать минут — это довольно долго, и большая часть дополнительного времени отдана на развитие двух параллельных побочных сюжетов. И у каждой из этих историй есть собственное напряжение, в каждой есть кульминационный момент и развязка, но лишь те, что присутствуют в истории Кати, определяют весь фильм и происходят в самый логичный для этого момент.

Основное напряжение истории Кати наступает, когда она соглашается на авантюру Людмилы — выдать себя за профессорских дочек, чтобы устроить званый вечер. Заглушив голос собственного разума, Катя полагается на уверенность Людмилы. Это роковое решение заставило ее обмануть Рудольфа, что привело к тому, что она забеременела от него, и он ее оставил. Этот факт заставляет ее вернуться к первоначальному плану — получать образование, параллельно растя дочь. С этого момента и закрепляется ее путь на вершину карьерной лестницы, как и обреченность на неудачи в личной жизни.

Кульминация Катиной истории приходится на момент, когда эта парадигма, казалось бы, начинает шататься. Она впускает в свою жизнь Гошу, он готовит им ужин и объявляет, что женится на ней, но через пять дней, за которые они должны лучше узнать друг друга. Это заманчивая перспектива, и она принимает предложение, продолжая терзаться сомнениями, ведь она так и не обрела настоящую уверенность в себе. Это первый случай, когда она представляет рядом с собой мужчину в качестве постоянного партнера.


Рекомендуем почитать
Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.