Как путешествовать с лососем - [34]

У меня целая коллекция рецензий на мои книги, написанных на всех индоевропейских языках, с названиями типа «Эхо новой книги Эко» и «Эко выступил: каким будет эхо?». Впрочем, в данных случаях, как я подозреваю, речь шла не о первой мысли, пришедшей в голову редактору; на собрании редакции обсуждались два десятка вариантов названия, и наконец заведующий редакцией просиял и воскликнул: «Ребята, у меня потрясающая идея!» Подчиненные пришли в восторг: «Начальник, ну ты прямо супермозг, и как только тебе приходят такие идеи?» — «Дар природы», — скромно ответил начальник.

Я не хочу этим сказать, что все люди мыслят банально. Когда человек принимает банальность за откровение, это свидетельствует об определенной свежести ума, оптимистичном взгляде на жизнь с ее непредсказуемостью, и о любви к идеям, пусть даже самым незначительным. Я всегда буду помнить мою первую встречу с великим человеком, каким был социолог Эрвинг Гофман: я восхищался им, я обожал его за гениальность и глубину, с какими он умел подмечать и описывать тончайшие нюансы человеческого поведения, за способность улавливать мельчайшие подробности, которые ускользали от всех его предшественников. Мы сели за столик на террасе кафе, и, немного погодя, он сказал мне, глядя на улицу: «Знаешь, мне кажется, что в последнее время в городе слишком много машин!» Возможно, он никогда раньше не думал об этом, потому что думал о чем-то куда более важном; а в тот момент у него случилось озарение, и ему хватило свежести ума, чтобы высказаться. А я, жалкий сноб, отравленный эссе Ницше «О пользе и вреде истории для жизни», не решился бы поделиться этой мыслью, даже если бы она пришла мне в голову.

Другой шок от банальности испытывают многие люди, находящиеся в моем положении, то есть имеющие обширную домашнюю библиотеку, настолько обширную, что ее нельзя не заметить еще и потому, что в доме, кроме нее, почти ничего нет. Посетитель входит и говорит: «Сколько книг! Вы все их прочли?» В первое время мне казалось, что такой вопрос могут задать только люди, редко имеющие дело с книгой и привыкшие видеть разве что полочку с парой-тройкой детективов и дешевым изданием детской энциклопедии. Однако позднее опыт научил меня, что эту фразу произносят и люди, от которых, казалось бы, этого никак нельзя было ожидать. Можно сказать, что для таких людей книжный шкаф — это склад прочитанных книг, а не библиотека как инструмент для работы. Но дело не только в этом. Думаю, при виде массы книг каждый вдруг ощущает внезапную жажду знаний и неизбежно задает вопрос, в котором отражаются его тревога и раскаяние.

Проблема в том, что в ответ на шутку «Вы тот, кто всегда отвечает?» можно коротко рассмеяться или, если вам хочется быть вежливым, сказать: «Как остроумно!». Но на вопрос о книгах приходится отвечать, даже если у вас онемела нижняя челюсть и по спине потекли ручейки холодного пота. Когда-то у меня на такой случай был заготовлен презрительный ответ: «Нет, еще ни одной не прочел, иначе зачем бы я держал их здесь?» Однако существует риск, что после такого ответа последует еще один банальный вопрос: «А куда вы деваете прочитанные?» Поэтому лучше пользоваться стандартным ответом музыковеда Роберто Лейди: «Гораздо больше, синьор, гораздо больше!», от которого гость впадает в благоговейный ступор. Но мне этот ответ кажется жестоким и порождающим фрустрацию. Теперь у меня появился свой вариант: «Нет, это те, что я собираюсь прочесть в следующем месяце, остальные я держу в университете». Такой ответ, с одной стороны, вызывает восхищение моей практичностью, с другой — побуждает визитера поскорее откланяться.

1990

Как

не пользоваться сотовым телефоном

Насмехаться над владельцами сотовых телефонов — дело нетрудное. Но важно установить, к какой из нижеперечисленных пяти разновидностей они принадлежат. Первая разновидность — люди, страдающие тяжелым недугом, пусть и незаметным со стороны, но вынуждающим их постоянно быть на связи с врачом или быть готовыми вызвать «скорую помощь». Спасибо техническому прогрессу, который предоставил им такое замечательное устройство. Затем люди, которым в силу их профессиональных обязанностей бывает необходимо срочно оказаться в том или ином месте (пожарные, участковые врачи, трансплантологи в ожидании свежего трупа или президент Буш, потому что, если его не найдут вовремя, мир окажется во власти Дэна Куэйла¹). Для них наличие сотового телефона — суровая необходимость, и радости им от этого мало. Третья разновидность—любовники, состоящие в браке. Только сейчас, впервые в истории, они получили возможность обмениваться сообщениями со своим тайным партнером так, чтобы члены семьи, секретарши и коллеги-интриганы не могли их подслушать. Достаточно, чтобы номер знали только он и она (или он и он, или она и она: другие возможные варианты мне в голову не приходят).

Все упомянутые разновидности имеют право на наше уважение: к представителям первых двух мы относимся с пониманием и не сердимся, если звонки их телефонов беспокоят нас в ресторане или раздаются во время похорон. А любовники, как правило, избегают разговоров на людях.