Как прийти в Церковь - [2]

Таинство совершается Святым Духом и верой Церкви, но действенность преподанной в Таинстве благодати зависит и от внутреннего состояния души. Крещение дает человеку благодать нового рождения. Но при неверии это рождение не создает новой жизни, пока человек своей верой не примет ту благодать, которая ему дана в таинстве Крещения.

Бывает, что крещеный, получивший благодать рождения свыше, ведет менее достойный образ жизни, чем некрещеный. Однако это не значит, что не обязательно креститься и что не нужно приступать к другим церковным таинствам, чтобы обрести возможность более достойной жизни. Наоборот, креститься и участвовать в тех Таинствах, которые предлагаются Церковью, необходимо, но не менее необходимо выполнять и внутренние условия – беречь свою веру и иметь любовь к Богу и людям, чтобы не осталась бесплодной благодать Крещения и других Таинств.

Дары благодати в Таинствах различны, хотя Дух один и тот же. В Крещении совершилось рождение свыше, началось новое внутреннее бытие человека через таинственное присоединение его к Церкви как Телу Христову. Ему, как первый дар, была дана благодать для того, чтобы встать на путь спасения. Но человек продолжает жить в вещественном мире и, родившись свыше, еще остается в среде естественного природного бытия. Наш ум, наши чувства, наша воля пока остаются подверженными опасности возвращения к «ветхому человеку», пребывающему во власти своей плоти. Нужна особая благодать, которая бы запечатлевала новое состояние бытия и предотвращала поворот к старому. Нужна «печать дара Духа Святого», которая дала бы силы вновь рожденному благодатью по‑новому мыслить, по‑новому чувствовать, по‑новому действовать, по‑новому видеть, слышать и воспринимать этот мир. Запечатлевающая благодать Святого Духа как бы «восполняет» таинство Крещения, в котором рожден человек, и преподается Церковью в таинстве Миропомазания.

Подлинность церковного учения о таинствах подтверждается не логическими умозаключениями или доказательствами, а внутренним опытом и верой. С людьми неверующими, внешними по отношению к Церкви, но признающими свободу воли, различие добра и зла и высший смысл жизни, можно вести спор, доказывать и свидетельствовать, что есть основные посылки, которые логически приводят к истинам веры. Но всегда необходимо подчеркивать, что сама истина логическими посылками не исчерпывается. Участие в Таинствах – вот подлинно благодатная жизнь, когда уже на земле мы соединяемся с жизнью божественной.

Учение Церкви о Таинствах основано на внутреннем опыте верующих, восполняющем и обогащающем всякое разумное и логическое обоснование веры и духовной жизни. Таинства раскрывают светлое небо на грешной земле как уже наступившее обетование. Таинства облекают нашу веру в «плоть и кровь» и, подобно огню, согревают холод души. Таинства Церкви объемлют все человеческое существо, дают рождение свыше и силы жить новой жизнью. В Таинствах исцеляются немощи, отмываются грехи, благословляется брак, рождение детей и семейная жизнь. Таинственно мы соединяемся с Христом в причащении Его Святых Тела и Крови.

Таинство в православном понимании

Понятие «Таинство» имеет долгую историю в восточнохристианской Церкви. В современном православном словоупотреблении Таинством называется одно из священнодействий, в которых благодать Святого Духа подается верующему.

В так называемых символических книгах Православной Церкви и в греческих и русских учебниках по догматическому богословию XVIII–XIX веков учение о Таинствах излагалось в категориях латинского схоластического богословия. Утверждалось, что таинств в Церкви семь – «ни больше, ни меньше»: Крещение, Миропомазание, Причащение, Покаяние, Священство, Брак, Елеосвящение[1]. Причина того, что таинств семь, «скрывается в воле Установителя таинств, Господа Иисуса». Кроме того, их семь потому, что они «соответствуют всем потребностям христианской жизни человека и потребностям самой Церкви»[2].

Для совершения любого Таинства требуются три «вещи», пишет автор одного из учебников конца XVIII века: 1) «видимая вещь, предложенная для освящения, что материею или веществом зовем», 2) «некой вид словес, коими призываем Святаго Духа для освящения предложенныя вещи: сие формою мы называем»; 3) «священнослужитель, или законнопроизведенное от архиерея для служения сего лицо»[3].

Такое понимание приводило к многочисленным натяжкам. Во‑первых, седмеричное число таинств искусственно выделило семь церковных чинопоследований, оставив в стороне и отнеся к категории «обрядов» целый ряд других, не менее важных. Почему, например, брак является Таинством, а пострижение в монашество обрядом? На этот вопрос учебники ясного ответа дать не могли.

Во‑вторых, необходимо было доказывать божественное происхождение каждого Таинства, а это не всегда удавалось делать убедительно. Например, если в отношении Крещения и Евхаристии такое установление было очевидно, то в отношении некоторых других Таинств, например Миропомазания или Елеосвящения, вовсе нет. В результате божественное происхождение Таинства Миропомазания доказывалось ссылкой на обетование Святого Духа, которое Иисус дал Своим ученикам (Ин. 7:37–39)