Как прекрасно светит сегодня луна - [25]

А после магазина она зайдет, наверное, в булочную, купит килограмма два пряников, сядет с ними где-нибудь в сквере имени Ленина или Маяковского и съест эти пряники, будто голодная, будто дома ее никто покормить не может, напьется газированной воды, стаканов пять, как будто дома чая нет и варенья маминого смородинового нет, встретит кого-нибудь из знакомых или родственников, проговорит с ними на улице до вечера, а может, в кино зайдет, на любую картину, и только вечером, когда брат уже накурится до одурения и мама выпьет полфлакона сердечных капель, явится домой, спать. И мама скажет:

— Ну, день прошел, Ада закончила свои дела.

Но в этот раз она вернулась домой рано, молчаливая, брату ничего не сказала, только все смотрела на него, смотрела, так что брат наконец спрятался под одеяло и сказал:

— Лучше не смотри на меня такими глазами, Ада, а то я обвяжусь подушками и выброшусь в окно!..

А ночью мы все проснулись.

Брат стоял у стола и читал записку. «Ночую у Хадии-апы» — прочитал он.

Погасил лампу и лег.

— Может, вы поругались? — спросила мама.

— Нет, мы не ругались, — ответил брат.

А сам я всего только несколько дней как был дома.

Две недели назад, когда я сошел с фирменного поезда Уфа — Москва и увидел родню, встречавшую меня на перроне, со мной случился приступ аппендицита, меня повезли не домой, где меня ожидал нежнейший пирог с капустой, приготовленный мамой, и куриный суп с домашней лапшой, а в больницу. Я только запомнил, что, когда санитары волокли меня в машину «скорой помощи», Хадия-апа сказала вслед: «Вот как достаются ему эти пятерки, эта учеба в чужом городе! Как будто он здесь не мог бы учиться, рядом с нами!» Теперь, после операции, я лежал дома и читал книгу Мериме «Театр Клары Гасуль», мне ее дал один москвич, с которым я учился в одной группе. Я прочел пьесу «Испанцы в Дании», мне она очень понравилась. Там французская шпионка влюбилась в испанца, перестала быть шпионкой, и они поженились. А Франция проиграла войну… Потом прочел вторую пьесу. Там молодые девушки, воспитанницы женского монастыря, умирают от любви: одна в 17 лет, выпив яд, вторая — в 15 лет, бросившись в колодец. А виновник, красавец дон Эухенио, говорит, обращаясь к публике: «Простите мне смерть двух прелестных девушек. Простите автору его ошибки». Ничего себе: «Простите!» Почему — сам не умер? А сел и написал эту пьесу! А в пьесе «Африканская любовь» — там вообще все закалывают друг друга кинжалами во время разговора, из-за любви, и все это так быстро, за каких-нибудь двадцать — тридцать секунд, — я нарочно с секундомером сидел, пока перечитывал этот момент. Это произвело на меня очень большое впечатление, и я написал другу в Москву, чтобы он мне посоветовал, что еще взять, я таких смешных книг раньше не читал.

На следующий день брат пришел с работы не в пять часов, как обычно, а в четверть пятого, ровно во столько, сколько нужно, чтобы доехать с работы домой, не заходя по пути в «Вино-автомат», что на углу Ленина и Коммунистической. Заходит — и сразу к зеркалу. И так посмотрит, и сбоку.

— Что с тобой? — спрашивает мама.

— Не знаю, — говорит брат, — сейчас на углу Цюрупа встретил дядю Газиза, он мне сказал: «Я знаю, что ты ни в чем не виноват». На углу Крупской встретил дядю Шамиля. «Никогда не думал, — сказал он, — мне всегда казалось, что вы созданы друг для друга!» Уже у самых ворот встретил Гарей-абыя и Муслиму-апу, плачут. А мы-то, говорят, до восьмидесяти лет все вместе да вместе, всю жизнь одну лапшу вместе жевали, одну лепешку с двух сторон тянули.

— Может, вы поругались? — спросила мама.

— Нет, мы не ругались, — ответил брат.

— Ну, так съезди к Хадии-апе, узнай, — сказала мама.

Брат вышел, а мы с мамой переглянулись. Я представил, как он сейчас сядет в трамвай и будет подгонять его, трамвай полетит вперед как сумасшедший, а потом остановится у дома Хадии-апы. Брат выйдет из него, дальше трамвай поедет тихонечко-тихонечко, а брат влетит в дом Хадии-апы, увидит Аду и стукнет кулаком по столу. Он такой — целый год тихий-тихий, а раз в году — как батыр из башкирского эпоса! А уж что мама представила, я не знаю, мы ее мыслей никогда угадать не могли.

Сели мы у окна, я с книгой, она — с шитьем в руках, и стали посматривать на часы, отстающие в сутки всего на час-полтора… Долго нам ждать не пришлось. Прибегает брат, веселый такой, с порога кричит:

— Дайте мне грязную рубаху!

— Зачем тебе грязная рубаха? — удивляется мама.

— А я разведенный, от меня жена ушла! — кричит брат и хохочет, хватает грязную рубаху из корзины для белья и надевает ее.

— С ума сошел? — говорит мама. — Чего кричишь на весь двор, чему радуешься? Сядь успокойся, расскажи!

И брат рассказал. Оказывается, Ада придумала вот что. Вчера у них в детсаду сказали, что есть пять новых квартир, что их будут давать нуждающимся, в особенности одиноким, у кого есть дети, а у кого есть мужья — пусть мужья их и обеспечивают. И создали такую комиссию, чтобы она рассмотрела, кому нужнее. Вот Ада и переехала к Хадии-апе, будет жить у нее в сарайчике, все равно пока лето и дети на даче, надо только говорить, что она с братом разошлась, тогда все выйдет, и квартиру обязательно дадут.