Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть - [10]

Тем не менее по-своему Джулия всегда меня поддерживала. Когда ей наскучило делать колонку для «Тайм аут», она предложила мне сделать ее и поделить деньги пополам. Правда, подобное сотрудничество ограничилось одной статьей, но она так понравилась Джулии, что та включила ее в свою коллекцию «Величайших хитов» своей журналисткой практики — «Полюбить или возненавидеть».[11] Пока я учился в Брэйзеноузе, оксфордском колледже, от нее нескончаемым потоком шли письма, в которых она наставляла меня, словно старшая сестра. «Как ты намерен убедить женщин в том, что не являешься заменой мягкому плюшевому мишке, с которым они так любят спать в обнимку, когда от тебя так и разит 12-летним ребенком? — написала она в 1986 году. — Космо считает, что из-за разгула педерастии ни одна женщина не сможет воспринимать тебя всерьез, считая гомиком. Для либерального демократа он иногда бывает очень основательным».

Джулия могла быть ужасно смешной. Однажды на вечеринке известный дизайнер Катарина Хамнетт заявила, да еще с таким видом, будто делилась глубокомысленным наблюдением, что бедная молодежь одевается лучше, чем богатая. На что Джулия язвительно заметила: «Только потому, что они не могут позволить себе одеваться у тебя». Космо называл ее «моя королева», и в ней действительно было нечто царственное. Несмотря на карикатурную внешность и скрипучий пронзительный голос, от нее веяло настоящим авторитетом и уверенностью в собственной значимости, поэтому мало кто горел желанием ей возразить. Подобно Ивлину Во, она вызывала у людей потребность во всем ей угодить. В какой-то степени это было связано с ее журналистской репутацией беспощадного бойцового пса — никому не хотелось становиться ее врагом. Достаточно ей было удержаться от нападения, чтобы человек почувствовал себя польщенным. А увидев Джулию сидящей на торжественном приеме с бокалом шампанского, в то время как «великие и достойные» выстраивались перед ней в очередь, чтобы выразить свое почтение, у вас больше не оставалось сомнений, что перед вами величайшая личность современной эпохи. Тогда мне казалось, что она обладает «харизмой кинозвезды», но, повстречав с тех пор дюжину кинозвезд, могу авторитетно заявить, что ни у одной из них я не обнаружил силы характера, как у Джулии.

Причина, по которой я говорю о ней в прошедшем времени, заключается в том, что с 1995 года мы с Джулией больше не общаемся. Наша размолвка началась с того, что в марте «Гардиан» проявила интерес к покупке «Модерн ревю». Некоторые газеты использовали материалы нашего журнала, например, на его основе «Санди тайм» размещала свой раздел о культуре, — но еще никто не предлагал купить. Однако «Гардиан» ясно дала понять, что оригинальная формула журнала — толковые авторы о глупых вещах — будет продолжена только в том случае, если они останутся в ней заинтересованы. Слишком многие журналисты начали использовать эту уловку. Это больше не было нашим фирменным знаком.

Я неоднократно собирал сотрудников журнала, чтобы обсудить с ними, в каком направлении нам двигаться дальше. Мне казалось, они обрадуются, узнав, что мне удалось найти газету, которая захотела купить журнал. Наконец-то у них будет приличная зарплата! Но я не ожидал, что переезд «Модерн ревю» из моей квартиры означает, что его редактором станет кто-то другой. И вскоре очаг оппозиции дал о себе знать. К моему изумлению, им оказалась Шарлота Рейвен. Шарлоте тогда исполнилось 25. Энергичный и умный автор, но еще никогда в своей жизни она не занималась издательством. В офисе Шарлота главным образом выполняла функции машинистки! Однако у нее было одно преимущество перед остальными потенциальными кандидатами — она спала с Джулией Берчл.

Далее произошло сразу несколько событий. Сначала «Гардиан» быстро потеряла интерес к «Модерн ревю», потом неизвестная болезнь, которая впоследствии оказалась диабетом, свалила с ног Уоллеса Кингстона, занимающегося поиском желающих разместить рекламу на страницах журнала. Он признался, что из всего объема, отводившегося под рекламу, в следующем номере ему удалось продать лишь небольшую его часть на сумму 1147,50 фунта, что разительно отличалось от привычной для него цифры в 10 000. Журнал неожиданно оказался в самом центре финансового кризиса. Очутившись в ситуации, когда моему королевству грозила участь быть захваченным врагами, а мне — остаться с пустым кошельком, у меня возникло довольно сильное искушение предать все огню собственными руками. И чем больше я об этом думал, тем больше мне нравилась эта идея. Появление «Модерн ревю» сопровождалось скандалом и повышенным вниманием общественности, так почему бы ему и не уйти с такой же помпой? Я решил посоветоваться со своим другом-адвокатом, имею ли я право закрыть журнал, учитывая, что наполовину он принадлежит и Джулии.

— Если быть точным, то нет, — ответил он. — Но думаю, тебе это сойдет с рук.

Последней каплей, переполнившей чашу и положившей конец моим сомнениям, стал случай, когда Джулия пригрозила нарушить свое обязательство появиться на семинаре, который проводился «Модерн ревю» в Музее дизайна. Она знала, что от ее присутствия зависит, получит журнал несколько тысяч фунтов от спонсоров или нет. Почему же она не хотела прийти?