Как писать книги - [40]
Чувствуется рука профессионала: написано свободно, умело и кстати используется парцеллятивная конструкция, ввернуто разговорное слово «втихаря». Создается ощущение публицистической речи — как если бы кто-то говорил с трибуны, — и вместе с тем это хорошо воспринимается глазами.
Отрывок гневный, сдержанный и лишенный яркой авторской индивидуальности.
Публицистику пишет не писатель, а журналист. Журналист-публицист в своем стиле индивидуален в той же мере, что и создатель книги из межавторского проекта: то есть очень и очень ограниченно. Стиль важнее индивидуальности. Это закон жанра.
Мне не хочется здесь разбирать стилистику желтой прессы, но она тоже не блещет индивидуализмом. Вообще сейчас мы говорим не о журналистике, а о художественной литературе.
Какое значение имеет для нашей задачи публицистический стиль?
В первую очередь, именно этот стиль довольно близко смыкается со стилем межавторского проекта. Между ними действительно много общего: главенство жанра над индивидуальностью пишущего, допустимость и зачастую даже желательность штампа, нарочитое упрощение в подаче героев, их мотиваций и поступков. В публицистике пламенный журналист как бы вещает от лица миллионов, ну — тысяч «простых граждан». В межавторском проекте автор тоже не вполне от себя пишет, он ведь вещает от лица коллектива авторов и фанатов проекта. Мы, создатели и любители Конана, несть нам числа, поведаем тебе, о читатель, как прекрасен, необуздан и дик киммериец-варвар!.. Ну и понеслось… Какая-то мера индивидуальности тут допустима, но именно мера — начни кто-нибудь излагать «Конана» языком Набокова, и все, готов покойник: либо Конан умрет, либо Набоков.
Очень сильный эффект, часто юмористический, дает смешение стилей: например, если историю, которая по своему содержанию, по сюжету должна быть рассказана бытовым, просторечным языком, вдруг начинают излагать высоким слогом. Так написано мое «Сказание о великомучениках Тихвиенских»: поездка ролевиков в Тихвин, где их заставили выступать в концерте, который, в свою очередь, был частью чьей-то предвыборной кампании, преподносится в житийном стиле, а самые простые вещи описаны как чудеса (чудо умножения наволочек в общежитии). В фэнтези нередко рассказ о попойке или драке звучит как эпическая поэма. И наоборот, великий поход какого-нибудь полководца, которого мы, вслед за автором, сильно не любим, описывается в сниженных тонах: сражения привели к убыткам, в округе перепортили девок, разбили горшки в тавернах, амуниции и оружия наломали на огромную сумму. Вместо эпической поэмы — репортаж об убытках, присланный из канцелярии.
Инверсия стилей позволяет автору очень отчетливо выразить свое отношение к описанному. Чаще всего это отношение ироническое.
Другой способ — вкрапление слов одного стиля в текст, написанный другим стилем.
Если текст написан нейтрально, то вкрапление стилистически окрашенного слова придает ему окраску родного для данного слова стиля. Это понятно. Если кристалл марганцовки бросить в прозрачную воду, вода станет фиолетовой. Произойдет окраска. Кристалл марганцовки — стилистически окрашенное слово.
А вот если текст уже обладает собственным «цветом», например, это возвышенная речь, практически ода о восшествии короля на трон, — и вдруг туда попадает, извините, ложечка… гм… дегтя, то и весь отрывок «волшебным образом» преображается.
Как и в жизни, капля дурного портит целую бочку хорошего (сниженное слово снижает весь текст), но капля хорошего, попав в бочку дурного, лишь придает этому дурному слегка другой оттенок.
«Великий король, облаченный в горностаевую мантию, возложил на свою главу сверкающую корону. Сальный блеск сильно напомаженных кудрей затмевал горящие факелы». — Ну все, дальше можно не продолжать. Кудри, корона, глава, власы — все это мгновенно низводится словом «сальный». Слово пришло откуда-то с кухни и ухитрилось не только показать неприятный внешний вид короля (на наш взгляд, естественно, — потому что, может быть, кочевнику-северянину волосы, вымазанные в жире, покажутся красивыми), но и придало особую характеристику персонажу. Ведь «сальным» мы называем человека неопрятного как внешне (засалившаяся одежда), так и душевно (сальный взгляд).
А вот другой вариант, обратный: «Злобные глазки бородавчатого чудовища поблескивали, как драгоценные камни». Камни-то камни, но пока их не выковыряли из носителя, они все равно будут принадлежать кому-то мерзкому, злобному и бородавчатому.
Чем больше вы знаете о словах, которыми пользуетесь при написании текста, тем лучше. Но иногда это в какой-то степени мешает. Быть слишком умным тоже нехорошо.
Возьмем такие слова, как «ошеломил», «опешил», «переборщил».
Помню, как негодовала М.В.Семенова на бездумное употребление авторами слов «ошеломил» и «опешил» (в значении «удивил» и «удивился»). Да, действительно. Ошеломить — это дать по шелому, по шлему, т. е. по голове, так треснуть, что у человека искры из глаз и сплошное удивление. Очень сильно, в общем, удивить. Сопоставимо с ударом по голове. Но Марья Васильевна настаивала на том, что «ошеломить» возможно только в том мире, где люди реально носят шлемы. Как можно дать по шелому там, где никакими шеломами не пахнет? Как можно ошеломить начальника канцелярии?
Анна Викторовна безумно любила музыку, и в свои пятьдесят с лишним лет все с той же страстью, что и двадцатилетняя девушка вслушивалась в звуки незамысловатых мелодий. Даже оставшись без радиоприемника, она специально возвращалась домой через Александровский парк, чтобы насладиться мелодиями, доносящимися из находящихся рядом кафе. Но Анна Викторовна даже не подозревала, какие чудеса может сотворить с ней музыка…
Роман, который не оставит равнодушным никого... Городская сказка, перенесенная на страницы и немедленно зажившая собственной жизнью. Поразительно точный срез нашей с вами действительности, чем — то напоминающий классическое `Собачье сердце` — но без злобы, без убивающего цинизма. Книга, несущая добро, — что так редко случается в нашей жизни.
Роман "Анахрон-2" нельзя четко отнести ни к одному из известных жанров литературы. Это фантастика, но такая реальная и ощутимая, что уже давно перетекла в реальную жизнь, сделавшись с ней неразделимым целым. В какой-то мере, это исторический роман, в котором неразрывно слились между собой благополучно ушедший в историю Питер XX столетия с его перестроечными заморочками и тоской по перешедшему в глубокий астрал "Сайгону", и быт варварского села V века от Рождества Христова. Это добрая сказка, персонажи которой живут на одной с вами лестничной площадке, влюбляются, смеются, стреляют на пиво или… пишут роман "Анахрон"…И еще "Анахрон" — это целый мир с его непуганой наивностью и хитроумно переплетенными интригами.
Альтернативная история, знакомо-незнакомые события, причудливо искаженные фантазией... Мир, где любое народное поверье становится реальностью... Здесь, по раскисшим дорогам средневековой Германии — почти не «альтернативной», — бродят ландскнехты и комедианты, монахи и ведьмы, святые и грешники, живые и мертвые. Все они пытаются идти своим путем, и все в конце концов оказываются на одной и той же дороге. Роман построен как средневековая мистерия, разворачивающаяся в почти реальных исторических и географических декорациях.
Действие дилогии «Завоеватели» и «Возвращение в Ахен» разворачивается в мирах Реки Элизабет — волшебных и в то же время реалистичных. Это история парадоксальных взаимоотношений Добра и Зла, воплотившихся в двухпоследних великих магов этих миров — вечных противниках, которые уже не могут существовать друг без друга...
Со времен графа Дракулы вампиры не перестают волновать воображение людей, и одной из главных причин этого интереса, несомненно, служит эстетическая сторона: вампир всегда красив, аристократичен и загадочен. С другой стороны, он все-таки убийца… Неужели не может быть «хороших вампиров»? А если такое возможно – то как это могло бы осуществиться «технически»?Нашумевший сериал «Дневники вампира», действие которого происходит в городке Мистик Фоллс, Вирджиния, в наши дни, пытается ответить на этот вопрос.
Предупрежден – значит вооружен. Практическое пособие по выживанию в Англии для тех, кто приехал сюда учиться, работать или выходить замуж. Реальные истории русских и русскоязычных эмигрантов, живущих и выживающих сегодня в самом роскошном городе мира. Разбитые надежды и воплощенные мечты, развеянные по ветру иллюзии и советы бывалых. Книга, которая поддержит тех, кто встал на нелегкий путь освоения чужой страны, или охладит желание тех, кто время от времени размышляет о возможной эмиграции.
1990 год. Из газеты: необходимо «…представить на всенародное обсуждение не отдельные элементы и детали, а весь проект нового общества в целом, своего рода конечную модель преобразований. Должна же быть одна, объединяющая всех идея, осознанная всеми цель, общенациональная программа». – Эти темы обсуждает автор в своем философском трактате «Куда идти Цивилизации».
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
В центре эстонского курортного города Пярну на гранитном постаменте установлен бронзовый барельеф с изображением солдата в форме эстонского легиона СС с автоматом, ствол которого направлен на восток. На постаменте надпись: «Всем эстонским воинам, павшим во 2-й Освободительной войне за Родину и свободную Европу в 1940–1945 годах». Это памятник эстонцам, воевавшим во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии.