Как писать хорошо. Классическое руководство по созданию нехудожественных текстов - [79]

Чтобы найти голос, который понравится вашим читателям, нужно в первую очередь обладать хорошим вкусом. Конечно, пользы от этого заявления немного: вкус — такое неуловимое качество, что его и определить-то трудно. Но мы узнаём его при встрече. Женщина, имеющая хороший вкус, радует нас умением одеваться не только стильно и оригинально, но и абсолютно «правильно». Она понимает, что ей идет, а что нет.

Если мы ведем речь о вкусе, главное для писателей и других представителей творческих профессий — это понимать, чего не надо делать. Два джазовых пианиста могут быть одинаково техничными, но у того, кто наделен вкусом, каждая нотка будет выполнять полезную работу, а тот, кто им обделен, утопит нас в замысловатых вариациях, изобилующих ненужными мелизмами. Художник со вкусом доверяет своему глазу, подсказывающему, что следует поместить на холст, а что нет; художник без вкуса подарит нам пейзаж, который будет или слащавым, или аляповатым, или перегруженным лишними деталями — словом, в каком-нибудь смысле несоразмерным. Специалист по графическому дизайну, у которого есть вкус, знает, что чем меньше, тем лучше, что дизайн — это только слуга печатного слова. Его коллега, у которого нет вкуса, задушит текст фоновой раскраской, завитушками и декоративными каемочками.

Я понимаю, что человеческие оценки субъективны: то, что для одного великолепно, другому кажется китчем. Вдобавок вкусы меняются с течением лет — сегодня вчерашний шедевр списывают в утиль, а завтра он снова покоряет всех своей красотой. Так зачем я вообще поднимаю этот вопрос? Просто ради того, чтобы напомнить вам о его существовании. Вкус похож на подводное течение, которое прячется в глубинах написанного, и вы должны осознавать его присутствие.

Впрочем, иногда это течение выныривает на поверхность. В каждом виде искусства есть свой набор базовых истин, неподвластных прихотям времени. Должно быть, пропорциям Парфенона присуща некая внутренняя гармония — не зря ведь представители западной цивилизации уже две тысячи лет доверяют древним грекам планировку своих общественных зданий, в чем легко может убедиться каждый желающий, прогулявшись по нашему стольному граду Вашингтону. Фуги Баха обладают непреходящим изяществом, которое коренится в вечных основах математики.

Имеются ли подобные вехи и в литературе? Их мало: всякий писатель занят выражением своей неповторимой индивидуальности, и мы понимаем, что нам нравится, лишь когда это выливается на бумагу. Но и здесь вы многого достигнете, если будете знать, чего следует избегать — например, штампов. Если писатель живет в блаженном неведении того факта, что штамп — это поцелуй смерти, если он употребляет избитые выражения сплошь и рядом, мы можем заключить, что у него отсутствует чутье на то, что придает языку необходимую свежесть. Оказавшись на распутье между новым и банальным, он неизменно выбирает банальное. Его голос — это голос литературного поденщика.

Нельзя сказать, что штампы так уж легко распознать. Они окружают нас повсюду, витают над нами в воздухе — старые друзья, только и ждущие возможности нам услужить, всегда готовые выразить сложную идею в компактной метафорической форме. В конце концов, штампами ведь становятся как раз самые удачные выражения, и немалое их количество просачивается в первый черновик даже у самых внимательных писателей. Но после этого мы получаем шанс изгнать их оттуда. Штампы — это то, к чему вы должны прислушиваться, когда редактируете написанное и читаете его вслух. Заметьте, как обвиняюще они звучат — будто ставят вам на вид, что вы довольствуетесь старыми унылыми клише, ленясь заменять их на свежие обороты своего собственного производства. Штампы — враги хорошего вкуса.

Посмотрите с этой точки зрения не только на отдельные слова и их кластеры, но и на использование языка в целом. Свежесть и здесь оказывается во главе угла. Хороший вкус останавливает свой выбор на словах точных и незатертых. Плохой — скатывается к дешевому жаргону желтой прессы, погружая нас в мир, где руководители всех рангов зовутся «крупными шишками» или «власть имущими». Вы спросите, почему мне не по душе «крупные шишки»? А кому они по душе? Хороший вкус знает, что руководителей лучше называть конкретными словами: директора, управляющие, президенты, топ-менеджеры. Плохой — ищет избитый синоним, еще к тому же и неточный: каких именно начальников мы должны считать крупными шишками? Плохой вкус любит говорить «энное количество». Любит «легионы». Любит повторять «и точка»: «Она сказала, что больше ничего не желает об этом слышать. И точка».

Но в конечном счете вкус есть сочетание качеств, не под дающихся анализу. Это ухо, способное услышать разницу между фразой, которая гундосит, и фразой, которая поет. Это чутье, знающее, когда разговорный оборот или просторечие, вкрапленные в обычный текст, не только прозвучат абсолютно уместно, но и покажутся единственно правильным выбором (Элвин Уайт был большим докой по части таких вкраплений). Значит ли это, что хорошему вкусу можно научиться? И да и нет. Подобно совершенному слуху для музыканта, совершенный вкус — это дар Божий. Однако в какой-то степени его можно развить. Для этого надо просто изучать писателей, которые им обладают.