Как он похож на ангела - [23]

— Она была медсестрой? — спросила Марта О'Горман.

— Говорит, что да.

— До того, как я стала тут работать, у меня не было знакомых медсестер. К тому же большинство людей, которых мы с Патриком считали друзьями, до сих пор живут в Чикото.

— Как, например, Джон Ронда и его жена?

— Его жена — безусловно, Джон — может быть.

— А Джордж Хейвуд?

Она помедлила, глядя на фонтан, словно взлетающая вверх струя воды гипнотизировала ее.

— Я встречалась с мистером Хейвудом, но только по делу. Патрик когда-то работал у него. Очень недолго. Ему такого рода занятие не подошло — он был слишком честным.

«У Ронды другая версия», — подумал Куинн, но промолчал.

— Вы знакомы с помощницей Хейвуда миссис Кинг?

— Нет.

— А что вы можете сказать об Альберте Хейвуд?

— Это та, что украла деньги? Мы с ней никогда не разговаривали, но я иногда видела ее в банке. Почему вы спрашиваете меня об этих людях? Они не имеют никакого отношения к нам с Патриком. С тех пор как Патрик работал у мистера Хейвуда, прошло лет семь, и повторяю вам, я не общаюсь с мистером Хейвудом и не знаю ни его помощницу, ни его сестру.

— Ваш муж был бухгалтером, миссис О'Горман?

Она вдруг вся как-то подобралась.

— Да… Он учился заочно. Нельзя сказать, что он был создан для этой работы, но…

— Вы помогали ему?

— Иногда. Ронда вам рассказал, конечно? Что ж, это и так все знают. Вы, надеюсь, не станете спорить, что жена должна помогать своему мужу. Я реалистка, мистер Куинн, и с фактами не борюсь. Из нас двоих голова работала лучше у меня, зато он обладал качествами, которых мне не хватало: щедростью, терпимостью, добротой, и там, где были необходимы эти качества, он всегда приходил мне на помощь. Мы поддерживали и дополняли друг друга и были очень, очень счастливы.

Глядя на блестевшие в ее глазах слезы, Куинн спрашивал себя, чем они вызваны? Сожалением об утерянном счастье или сознанием, что оно не было таким безграничным, как ей казалось? Действительно О'Горманы были идеальной парой или парой, чьим идеалом был все же успех, а не поражение? Примирился ли О'Горман с тем, что он неудачник, так же хладнокровно, как его жена?

— После смерти Патрика, — продолжала она, вытирая платком глаза, — поползли слухи. Люди смотрели на меня, и я чувствовала, как они думают: та ли это Марта О'Горман, которую мы знаем, или змея, которая убила мужа из-за страховки? Не думайте, что у меня больное воображение, мистер Куинн. Мои лучшие друзья — и те сомневались. Спросите Джона Ронду, он был одним из них. Мне пришлось пережить двойную трагедию: я не только потеряла мужа, но меня еще и подозревали в том, что я его убила или довела до самоубийства.

— Какие для этого могли быть основания?

— Сами посудите: он был кротким и безответным, я деспотичной, брюки ему достались по ошибке, он с радостью бы отдал их мне, да-да, именно так все и говорили! И лишь немногие — Джон Ронда и его жена в их числе — знали, что, кроме меня, брюки в нашей семье носить действительно было бы некому! Патрик был мягким, любящим, нежным, но деньги не значили для него ничего. Неоплаченные счета были всего-навсего бумажками. Я с радостью пошла бы работать, но это подорвало бы в Патрике уверенность в себе — и без того хрупкую. Мне все время приходилось лавировать между слабостями Патрика и его потребностями.

— Немногие женщины могли бы быть очень, очень счастливы при такой жизни.

— Вы так думаете? — спросила она. — Плохо же вы разбираетесь в женщинах.

— Не спорю.

— И в любви.

— Наверное. Но хочу разобраться, надеюсь, мне еще повезет.

— Не думаю, — спокойно сказала она. — Вам уже поздно. Любовь выживает, когда человек еще достаточно молод, чтобы держать удары, которые она наносит, и выходить из нокдауна при счете «девять». Мой сын Ричард, — прибавила она с гордой улыбкой, — увлекается боксом, это его словечки.

— Ронда говорил, что ваш сын — очень способный мальчик.

— Мне тоже так кажется, но ведь я необъективна.

— Расскажите, как с вашим мужем случилось несчастье, миссис О'Горман.

Она посмотрела на него в упор.

— Мне нечего прибавить к тому, что вы прочли в материалах, которые получили от Ронды.

— Там не указано одно обстоятельство. В вашей машине была печка?

— Нет. Нам она была не по карману.

— Во что был одет мистер О'Горман, когда выходил из дому?

— Вы знаете во что, если читали протокол моего допроса: в клетчатую черно-желтую рубашку из фланели.

— Шел дождь?

— Да, и несколько дней до того — тоже.

— Но на мистере О'Гормане не было ни плаща, ни пиджака?

— Я понимаю, к чему вы клоните, — сказала она. — Не тратьте зря времени. Плащ был Патрику не нужен, потому что и у нас, и в конторе гаражи соединены с домом. Ему не нужно было идти под дождем.

— Но, насколько мне известно, вечер был холодным.

— Патрик холода не боялся. У него даже не было пальто.

— По сводке погоды, которая сохранилась у Ронды, в тот день было всего девять градусов.

— Рубашка была шерстяной, — сказала она, — и очень плотной. И потом он ужасно торопился, был вне себя. Он буквально выбежал из дому, так ему не терпелось исправить ту проклятую ошибку, прежде чем ее кто-нибудь заметит.

— Был вне себя, — повторил Куинн. Такое выражение не слишком подходило к образу тихого, уступчивого, лишенного тщеславия О'Гормана. — Несчастный случай произошел на пути в контору?