Как мы умираем - [75]

«Теперь он должен остаться с вами», — зловеще выписывал Боб в своем блокноте.

О-о!

— Боб, мы можем взять кота, когда вам понадобится перерыв. Но это ваш кот. Мы не можем забрать его. Он — ваша семья. Кроме того, мой муж подумает, что это я вас уговорила.

Боб вытер рот. Я заметила кровянистые выделения в его слюне. Покажите это мужу, доказательство вашей невиновности. Он аккуратно вырвал чистый лист из блокнота. С кропотливой точностью написал дату в начале листа, затем вывел рукой художника:

Я рад, что кот становится вашим отныне и на века. Аминь.

А затем тщательно подписал:

Роберт Освальдсон

Вечером мы с мужем снова обсуждали кота. Мы были парой с двойным доходом, на тот момент без детей. Целый день нас не было дома, а по вечерам и выходным нас часто вызывали на дежурство. Мы сдавали экзамены, писали тезисы и на самом деле не нуждались в коте.

Мы решили сделать необычный жест и приехали в хоспис к Бобу вдвоем. Он был немного сонным, но отметил наше присутствие, отправив меня заваривать чай для всех троих. И принести молока коту. Мы еще раз подтвердили, что готовы предоставлять коту приют, когда это необходимо, и Боб кивнул, поглаживая мурчащего кота. Именно Боб вытянул из Непреклонной скалы обещание, что после неизбежного его кот станет нашим. Боб был удовлетворен джентльменским договором.

Мне позвонили из хосписа в воскресенье, когда я работала на вызовах. Боб был очень обеспокоен, метался по палате и кричал, хотя его речь была настолько искажена, что никто не понимал ни слова. Он был слишком рассержен, чтобы использовать ручку и блокнот, и попытался бросить стул в одну из медсестер. Чуть раньше у него участился пульс и поднялась температура, но сейчас он не подпускал сестер измерить их еще раз. «Пожалуйста, приезжайте осмотреть его».

Я добралась меньше чем за пять минут. Боб стоял посреди палаты в одних пижамных штанах. Его тело было крошечным, но в беспокойном состоянии он оказался очень сильным. Медсестры отвели других пациентов из палаты смотреть телевизор. Я зашла и села возле кровати Боба, кот безразлично вылизывал лапы, лежа на подушках.

— Боб, присядьте вместе с нами, — сказала я, еле успев пригнуться, когда он запустил в меня чашкой.

Я посадила кота на покрывало.

— Погладьте его, — предложила я. — Совсем скоро мы поедем домой.

Боб шагнул через комнату и поднял кошачью переноску, сначала взмахнув ею, как оружием, а затем поставив ее на кровать. К моему удивлению, кот сразу заскочил и лег. Закрывая дверку переноски, Боб наклонился, и я увидела, как кровавая слюна капала из отверстия, появившегося в щеке. Кожа его щеки была малинового цвета и настолько распухла, что поры были похожи на кратеры блестящей гладкой красной Луны.

— Боб, кажется, ваша щека сильно болит, — начала я.

Он посмотрел мне прямо в глаза и потряс кулаком. Злился ли он на нас? Или на боль? Или на ситуацию? Он грузно сел на кровать и начал реветь, подвывая и раскачиваясь, возможно, пытаясь что-то сказать, но совершенно неразборчиво. Я дотронулась до тыльной стороны его руки, но он сбросил мою руку, грубо указав на кошачью переноску и дверь. Сообщение забрать кота было четким.

Забрав кота, мы с медсестрой вышли в коридор — отсюда можно было присматривать за Бобом, не попадая больше под его горячую руку. Новые малиновые отеки на его лице в сочетании с высокой температурой, учащенным сердцебиением и возбуждением говорили о том, что в отечных, распухших тканях лица Боба поселилась инфекция. Это распространенное осложнение рака головы и шеи, которое часто сопровождается сильными болями. Жар приводит к спутанности сознания, поэтому он ведет себя так беспокойно.

Издалека я видела, что краснота уже расползается до уха и вниз по шее. Боль должна быть ужасающей. Нам нужно было ввести большую дозу антибиотиков внутривенно, но я не могла этого сделать, пока Боб дрался с нами. Если бы я только могла дать ему успокоительные, чтобы снизить тревогу, затем можно было бы ввести в вену лекарства от инфекции, жара и боли. Но он не мог глотать. Как же мне помочь ему?

Отсутствие энергии у смертельно больного человека означает, что его жизненный аккумулятор почти на нуле, и зарядить его уже не получится.

Пока я размышляла, Боб внезапно лег в постель и через несколько минут уснул. Мы с медсестрой подошли ближе. Его щека ощутимо распухла, и через вторую новообразовавшуюся дыру вытекала слюна. Он отстранился, когда я коснулась его руки, но не открыл глаза. Я попыталась спросить его разрешения поставить укол, но он убрал руку.

— Думаю, он хочет, чтобы мы прекратили, — сказала медсестра. — С него достаточно.

Я тоже так считала, поэтому позвонила главврачу хосписа и попросила его прийти. К этому моменту тело Боба начало содрогаться, дыхание стало нерегулярным. Главврач предположил, что это могут быть судороги. И снова мы столкнулись с проблемой введения лекарства — казалось, что единственный способ ввести их был ректальным.

В прямой кишке очень активное кровообращение, поэтому медикаменты, введенные через нее, действуют очень быстро. Во Франции это широко распространенный способ введения лекарств даже на дому. Тем не менее в Англии он используется значительно реже. Я не была уверена в том, что Боб воспримет это как помощь, но спросить его разрешения было практически невозможно, пока он дезориентирован и напуган. С тяжелым сердцем мы с сестрой приготовили самый маленький шприц с лекарством, которое уменьшит судороги и успокоит.