Мои знакомые и друзья часто спрашивают: почему я не пишу детективы или, может быть, сценарии? У меня же обилие материала, богатая фактура, уникальные знания, опыт. Я действительно не пишу детективы – судебная медицина, как и любая другая специальность, полна обыденности и рутины. Когда я смотрю фильмы, детективные сериалы, я восхищаюсь оснащенностью лабораторий, где можно за пару минут провести все анализы и тесты, удивляюсь суперподготовке специалистов, которые и препараты в микроскоп разглядывают, и стреляют, как мастера спорта, и за преступниками бегают. В обычной жизни химический анализ на наркотики и психотропные делается месяц. И возможности судебно-медицинской экспертизы не безграничны, а заключения не абсолютны.
Сейчас в «Эксмо» выходит серия детективов Марии Долонь. Мы знакомы, и иногда девочки, пять соавторов, задают мне разные вопросы. Я стараюсь им помогать, отвечать, как бывает, а как нет. На первых наших посиделках с Долонь одна из авторов сказала: «Хорошо, Оль, давай мы сразу исключим судебно-медицинских экспертов из предполагаемой читательской аудитории, это же очень маленький процент». Когда я найду способ соединить всю унылую каждодневную судебно-медицинскую правду с художественным вымыслом, с лихо закрученным сюжетом, я напишу детектив, а потом, может быть, даже и сценарий сериала по нему.
В этой книге я решила заняться развенчанием мифов о судебной медицине, образе эксперта и вообще всех, кто работает в морге, и прибегнуть к любимому методу – обнажить приём. Авторская речь от первого лица, смесь дневника, эссе, очерка, журналистского расследования – о, богатые возможности нон-фикшн! Возможность поразмышлять, немного пофилософствовать, рассказать о проблемах современной отечественной медицины на материале собственного опыта. Разумеется, с историями из жизни и примерами.
За название благодарю Марию Константиновну Голованивскую. Когда-то в школе «Хороший текст» выпустили жизнеутверждающий альманах «Короче, все умерли», там был и мой текст про восьмерых пожарников, погибших при тушении пожара на складе в Москве: обрушилась кровля, на складе никого не было, но была опасность, что огонь перекинется на соседние жилые дома, это в выходные-то вечером. Восемь профессионалов провалились вместе с кровлей в самое пекло. Это настолько поразило меня, что я написала текст. Название дала самое простое и спорила с редактором альманаха, доказывая, что понравившееся ей слово «скоропостижка» не имеет отношения к насильственной смерти на пожаре и никак не может быть названием. Время прошло, я научилась давать своим текстам более интересные, цепляющие названия и, приступая к этой книге, сразу решила, что назову ее именно «Скоропостижка», спасибо Марии Голованивской.
В интернатуре я дежурила вместе с экспертом из нашего морга. Ездила вместе с ней на выезды в составе следственно-оперативной группы – той самой, которую часто показывают в фильмах и сериалах под громкий призыв: «Группа, на выезд!» Мне нужно было учиться осматривать и описывать трупы на месте происшествия, это неотъемлемая часть работы эксперта. Даже если вы никогда не будете дежурить сами, с протоколами осмотров неизбежно встретитесь в морге. Чтобы понять весь процесс, нужна практика – самому в поле: и в квартиру с тараканами, и в сгоревший залитый гараж, и в заболоченный овраг ночью, и в лес зимой, и в коллектор. Я дежурила с Г. У нее было лет двадцать, а то и больше стажа к тому времени. Приехали мы на вызов в стандартную двухкомнатную квартиру в девятиэтажке, где-то на Юго-Западе. На полу одной из комнат мужчина лет сорока, с начальными признаками гниения, накрыт с головы до пят одеялом, веревкой с гирей привязан к ножке кровати. На голове ушибленная рана, кровоподтеки. Выясняем. Отец семейства. Жена, сын в третьем классе. Ютятся все в одной комнате, вторую сдают. У мужа габитус, то есть внешний вид, злоупотребляющего алкоголика, тот тип, когда люди высыхают, уменьшаются, тончают как-то. Живые обитатели жилища, включая квартиранта, все в отделении. Легенду узнаем от оперов: пришел на днях пьяный, шатался, жену с сынишкой доставал, потом упал. Осматриваем труп, следователь пишет протокол, про труп – под диктовку Г., Г. ощупывает голову, кости свода черепа явно патологически подвижны, можно предположить, что причиной смерти явилась черепно-мозговая травма. Не нравится расположение ушибленной раны на голове – не совсем типично для падения: жена говорит, что упал он, как все падают, назад, на спину. А рана сбоку, на виске. Или падал по-другому, или, может быть, на выступающий предмет приземлился. Или вообще ударили. Опера все время на связи с отделом. Говорят, что показания квартиранта и жены расходятся. Квартирант слышал шум и крики в один вечер, жена умершего показывает, что все произошло в другой. Вокруг головы трупа очень мало крови, хотя раны головы обильно кровят, здесь хорошее кровоснабжение. Криминалист осматривает квартиру на предмет следов крови. Следователь и оперативники интересуются давностью наступления смерти. К сожалению, эксперт дает большой разброс времени, до нескольких суток. Трупные явления
