Как мой прадедушка на лыжах прибежал в Финляндию - [17]
— Делалось это так, — пояснил Арье. — Ее усыпили, затем проделали в ней дырку. Врач засунул в дырку палец, сделал из проволоки петлю и вытащил эти самые… яичники. Ни одного яйца не осталось. Представляете?
— По-моему, бабулечка никогда и не несла яиц, — холодно возразила Голда.
— Бабулечка… Бабулечка… Бабулечкины яйца… — захныкала чувствительная Таня и разразилась слезами.
Не успел Арье разрешить недоразумение, как прозвенел колокольчик у входа. Арье пошел открыть дверь.
— Вам телеграмма. Отец или мать дома?
— Я приму, — твердо сказал Арье.
Молодой почтальон подал конверт с телеграммой лицевой стороной вверх, и Арье увидел на конверте гербовую печать. Закрыв дверь, Арье побежал в ванную читать телеграмму.
Из ванной он возвратился с нахмуренным лбом. Сестры играли в четыре руки кошачью полечку. Арье пришел в ярость, побагровел, сдернул девочек со стульев и рявкнул тоном строгого старшего брата:
— Опять не помыли руки! Нельзя трогать пианину грязными руками! Пианина священна! Вы осквернили ее своими погаными лапами!
И отвесил обеим по звучной пощечине. Сестры заревели и бросились в детскую с красным отпечатком пятерни на щеках. Голда, давясь слезами, крикнула Арье, что он от злости перепутал грамматический род: пианино — «оно».
Арье и вправду разволновался, причем не столько из-за кошачьей полечки, сколько из-за телеграммы. Он понимал, что с отцом что-то случилось, но не знал точно, что именно: телеграмма была на русском языке, а его познания в русском были весьма скудны. К тому же его тревожила мысль, как он объявит о случившемся матери, которая играла в карты с приятельницами у Любы Гамбургер.
Немного подумав, он набрал номер телефона госпожи Гамбургер. Ответила она сама. Арье сказал, что хочет поговорить с матерью.
— Не можешь ли чуточку подождать, мой мальчик? Твоя мать сейчас будет бить, — сказала госпожа Гамбургер…
— Кого бить? — удивился Арье.
— Сейчас ее ход. Мы играем в канасту.
— У меня важное дело…
— Ладно, сейчас подойдет…
Арье услышал, как госпожа Гамбургер крикнула в комнату:
— Потише, девочки!
Девочками она имела обыкновение называть своих приятельниц весьма зрелого возраста и, даже когда ей перевалило за восемьдесят, неизменно обращалась так к своим немногочисленным сверстницам. «В воскресенье девочки придут играть в бридж, если будет хорошая погода», — говаривала она, имея в виду старых трясущихся бабусь.
Вера тут же затараторила в трубку:
— Не беспокойся, золотко, я скоро приду… долго не задержусь. Мне необыкновенно везет… Все время выигрываю. В субботу едим фаршированную щуку, селедочный паштет, печеночный паштет, блины и фаршированную сливами курицу в пасхальном вине.
Она трещала еще минуты две, прежде чем спохватилась и спросила Арье о причине звонка.
— Мамочка, — осторожно начал Арье, — помнишь ли ты Беню, за которого вышла замуж одиннадцать лет назад? Этакого маленького росточка, смуглого, но довольно красивого мужчину? То есть моего отца? Помнишь, как он уезжал с хельсинкского вокзала осенью тысяча девятьсот четырнадцатого года? И обещал вернуться перед отправкой..
— Но это же невозможно. Подумай сам, как может человек вернуться перед отправкой? Этого не может даже мой муж Беня. Ну да ладно, что с ним?
— Он не вернется, — тихо сказал Арье.
— Что ты, сынок? — нетерпеливо спросила Вера. — Что с тобой? Ты сызмала был какой-то странный. Младенцем лепетал что-то чудное.
— Пришла телеграмма, — прервал Арье воспоминания матери.
— От Бени?
— От начальства. Из военного министерства. Откуда-то оттуда. Он не вернется. Его ранило.
Настала пауза. Затем Арье услышал в трубке звук тяжелого падения — так, потеряв сознание, падает осанистая, полногрудая солдатская вдова… Затем послышались крики всполошившихся женщин. Некоторое время спустя в трубке снова раздался неестественно спокойный, какой-то замороженный голос Веры:
— Где?
— На войне, конечно. На Южном фронте, похоже, где-то на Волыни… — ответил Арье, вертя в пальцах телеграмму.
— Я хотела сказать: куда? — нетерпеливо спросила Вера. — Куда его ранило?
— В лоб. Не то в живот. Я не разобрал. Телеграмма по-русски. Они выражают глубокое соболезнование…
— На черта мне их царские антисемитские соболезнования! — взорвалась Вера. — Я убью их, выколю им глаза, возьму длинный рыбный нож, пойду и выколю глаза какому-нибудь офицеру, сегодня же, сейчас же! — неистовствовала она, затем овладела собой и продолжала своим низким голосом: — Постарайся успокоиться, сынок. Докажи, что ты уже взрослый.
— Я-то спокоен, — хладнокровно ответил Арье.
— Ну так прочти снова всю телеграмму. Что в ней говорится? Умер твой отец Беня мгновенно или долго мучился?
— Посмотрим, читаю. — Арье с трудом разбирал русские слова. — Нашему глубокому прискорбию… гм… наш печальный долг… был ранен… дальше стоит: «упал»… Пал, что ли, по-нашему? Умер, что ли?.. Не то он куда-то свалился… не то кто-то свалился на него — одно из двух, не могу понять. Дальше идет: «Ваш героический муж»… Так, по-моему, пишут безутешной вдове? Хотя кто знает, может, он только ранен…
— С тобой впору с ума сойти! — со злостью крикнула в трубку Вера. — Вот что получается, когда дети не учат толком русский. Ты меня как на медленном огне держишь! Вот погоди, приду только домой!
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Три смелые девушки из разных слоев общества мечтают найти свой путь в жизни. И этот поиск приводит каждую к борьбе за женские права. Ивлин семнадцать, она мечтает об Оксфорде. Отец может оплатить ее обучение, но уже уготовил другое будущее для дочери: она должна учиться не латыни, а домашнему хозяйству и выйти замуж. Мэй пятнадцать, она поддерживает суфражисток, но не их методы борьбы. И не понимает, почему другие не принимают ее точку зрения, ведь насилие — это ужасно. А когда она встречает Нелл, то видит в ней родственную душу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.